Комики мирового экрана

В фильме молодого начинающего режиссера Э. Рязанова «Карнавальная ночь» он сыграл роль бюрократа Огурцова. Это было продолжение традиции Бывалова. Но, чутко улавливая черты современности, Ильинский вовсе не повторил свой лучший образ, а развил, развернул содержавшиеся в нем тенденции. Бывалов ярче, злее, монолитнее, но Огурцов сложнее, тоньше. За долгие годы, прошедшие со времени «Волги-Волги», бюрократы многому научились. Они не действуют так прямо, грубо, как деятель из Мелководска. Огурцов умело притворяется любителем искусств, водит за нос молодежь, суетится, будто горит на работе. Вместо хамского хрюканья он разливается соловьем в округлых, обтекаемых формулировочках. Он знаком с демагогией, с тартюфством, с приспособленчеством.

Вот, облаченный в щеголеватый пиджак и широченные брюки, начальственно семенит Огурцов по молодежному клубу, дает указания, распекает, направляет, руководит. Обывательские суждения этого бюрократа от культурно-просветительной работы Ильинский произносит значительно, поигрывая голосом, наставительно хмурясь и самодовольно ухмыляясь, не умея скрыть упоения собственной мудростью. А откровенно мужской взгляд, брошенный на обнаженные ноги балерины, а бегающие глазки, когда стереотипная формула не сразу приходит на память,— все это тонко и насмешливо разоблачает пошляка, показывает отношение актера к образу. Когда же Огурцов предстает пред начальством — откуда берется прыть, как гибка становится талия, как поспешны и услужливы жесты. И, наконец, жалкая растерянность, трусливая злоба, отчаянное желание сохранить важность, когда карнавальное веселье молодежи закручивает, подхватывает и выбрасывает Огурцова из праздничного новогоднего зала.

Следом за Ильинским на штурм сатирических высот пошли другие артисты. Эраст Гарин вывел на чистую воду вполне реалистического чинушу Петухова и когорту сказочных королей с весьма современными интонациями. Ростислав Плятт осмеял нескольких отечественных и зарубежных проходимцев. Филиппов блеснул в удачных эпизодических ролях. Появилось сатирическое трио — Ю. Никулин, Г. Вицин и Е. Моргунов, клеймящие браконьеров, пьяниц, ворюг, невежд. А сам Ильинский?

ЗВАНЫЙ УЖИН

Он снова приумолк.

Правда, в «Гусарской балладе» он вдруг сыграл фельдмаршала Кутузова, и с каким юмором сыграл, доброго, умного, великодушного, лукавого старика. Правда, на сцене Малого театра он поднялся до трагических страстей во «Власти тьмы» Толстого и до сатирического гротеска в «Селе Степанчикове» по Достоевскому. Но ведь черты Фомы Описки на можно увидеть, Игорь Владимирович, и в окружающих вас современниках. Разве не хочется вам, могучему русскому сатирику, еще раз воспользоваться силой кинематографии, хлестнуть по мелким душонкам, по черствым сердцам, по утлым умишкам, по гнусным инстинктам всех, кто путается в ногах советских людей, идущих к коммунизму? Разве не хочется вам, артисту жизнерадостному и неугомонному, показать, что дух человеческий не знает ни старости, ни покоя?

Ваша позиция актера-гражданина, автора своих образов, творца, ответственного за судьбы советской кинематографии, не позволит вам отдохнуть даже на склоне лет, даже в зените славы.

ЗВАНЫЙ УЖИН

Огромное артистическое дарование популярнейшего мастера советской кинокомедии по-прежнему молодо и неисчерпаемо.

Будем ждать новых работ Игоря Ильинского.

Мы еще посмеемся!

Р. Юренев

Эраст Гарин

Поручик Киже — 1934

Женитьба — 1937

На границе — 1938

Музыкальная история — 1940

Свадьба — 1941

Золушка — 1947

Встреча на Эльбе — 1949

Ревизор — 1952

Неоконченная повесть — 1955

Нестерка — 1955

Девушка без адреса — 1957

Ведьма — 1958

Русский сувенир — 1960

Водяной — 1961

Аленка — 1961

Оптимистическая трагедия — 1963

Каин XVIII — 1963

Обыкновенное чудо — 1964

Художники долго и прочно помнят свое детство. Кто из них не посвятил ему хотя бы несколько строчек? Они охотно возвращаются к нему, они с грустью вспоминают далекие времена, когда взгляд был особенно острым и непосредственным...

ПОРУЧИК КИЖЕ

Порой удивляешься, как верно воспоминание выражает образ художника, как точно передает его творческую стихию. «А знаете, что больше всего мне запомнилось в детстве? — сказал однажды в беседе Эраст Павлович Гарин, — собственно, с той поры я себя и помню, а было мне тогда три года. Окна одной из комнат выходили на улицу, а напротив нас помещался часовой магазин. За большой стеклянной витриной стояли часы, много разных часов. Мерцали стрелки, качались маятники. Я ужасно любил стоять у окна и смотреть на эти часы. Это был как бы мой собственный, немного волшебный мир. И вдруг однажды — помню, как сейчас — хлынуло по нашей улице толпа, ударила по витрине камнями, палками. Прямо по моим любимым часам! Посыпалось стекло... Меня, конечно, сразу уволокли от окна. После уж я узнал, что это был погром».