Командующий фронтом

— Предстоит тяжелая и жестокая борьба с интервентами и белогвардейцами, — продолжал Лазо. — Нас ожидает глубокое подполье, пока на помощь не подойдут силы Красной Армии из Советской России. О нас помнит Ленин. Сегодня мы расстаемся с вами, но я говорю вам не «прощайте», а «до свидания». До свидания, дорогие друзья, читинские железнодорожники! От имени Советского народного комиссариата Сибири спасибо за помощь, которую вы оказывали государственной власти и Коммунистической партии. Мы вернемся, и тогда — навсегда!

Над городом проносился на незримых крыльях гром, разрываясь гулким ударом. Острые молнии освещали гигантскими вспышками Шилку. Иногда били орудия, и трудно было отличить удары грома от артиллерийских выстрелов.

Ночью бронепоезд «За власть Советов» и штабные вагоны покинули Читу и отошли на юго-восток к станции Карымской, на которой сосредоточились части Даурского фронта. Вести, сообщенные Балябиным, были неутешительны: четвертая сотня аргунцев самовольно разъехалась по станицам, покинув сторожевые посты. Прикрывавшая отход артиллерии еще одна сотня, по примеру четвертой, свернула в сторону и оголила вовсе фронт. Семеновцы воспользовались замешательством в рядах красных войск и захватили батарею вместе с ее командиром.

Оставаться на Карымской было небезопасно, и Лазо приказал Агееву вести головной эшелон дальше на восток.

Над Забайкальем плыли грозные, черные тучи.

Осень подкралась внезапно, и листья на деревьях сразу пожелтели.

Прибыв на маленькую заброшенную станцию Урульга, Лазо вышел из вагона, и в глаза ему бросилась песочная плешь на увалах. После ночной грозы небо посветлело, но воздух был холодный и горький — чувствовалось приближение зимы.

Под открытым небом собралось много народу. Здесь были члены Сибирского Советского народного комиссариата и командиры поредевших полков, работники губернских и уездных комитетов Коммунистической партии, рабочие заводов, казаки и шахтеры.

Никто не знал, зачем их собрали, что делать дальше. Одни, как это бывает в дни тревожных событий, выглядели бледными, осунувшимися, другие старались улыбаться, чтобы скрыть свою подавленность. Были и такие, что, собравшись в кружок, негромко пели.

Никогда Лазо не заглядывал так глубоко и проникновенно в тайники человеческих характеров, как теперь, в эти тяжелые и грозные часы жизни. Он видел простых бойцов, сосредоточенных, суровых, сдержанных, но души их были тверже кремня. «Нет, — пронеслось в сознании, — не погибнет советская власть, пока живы такие люди».

Все ждали решения партийной конференции. А на конференции разгорелись страсти. Лазо говорил взволнованно, по лицу его пробегала судорога, словно он ощущал физическую боль:

— Фронты ликвидированы. Надо снабдить каждого бойца документом, деньгами, продовольствием и обмундированием. Этим мы сохраним боевую силу, которую нам предстоит в недалеком будущем снова собрать. Мы перейдем к партизанским методам борьбы.

— Почему же сразу не начать партизанить? — перебил читинский военный комиссар. — Разобьем полки на мелкие отряды и — за работу.

— Партизанская борьба начнется не теми полками, которые сейчас с нами, — ответил Лазо. — Партизанская борьба требует иных организационных форм, а наши полки к ним еще не подготовлены. Пройдет немного времени, и крестьяне, — я говорю об огромной массе середняков, которые испытывают на себе гнев интервентов, насилия семеновцев и калмыковцев, — поймут, куда их привели эсеры. Тогда они повернут в сторону Октябрьской революции, а для нас это будет началом широкой партизанской войны. Но нам, вожакам, надо уже сейчас готовиться к ней.

И было принято решение:

«Борьбу с врагом организованным фронтом ликвидировать. Признать, что форма дальнейшей революционной борьбы должна сообразоваться с создавшейся международной политической обстановкой и должна быть направлена к использованию всех легальных и нелегальных возможностей, к дезорганизации всех усилий наших врагов закрепить в пределах Сибири власть буржуазии и иностранного капитала».

Сообщить войскам о решении партконференции выпало на долю Лазо. Он долго размышлял, с чего начать. Безмерно тяжело было расставаться с теми, кого он объединил в крепкие полки, которые под его началом били врагов Советской республики. Через час-другой они разойдутся в разные стороны. Им предстоит пробраться в родные станицы. Нелегко заглянуть в душу каждого. Не ровен час, что и семеновцы с японцами мобилизуют тех, кто служил в Красной Армии. Что их ждет?..

До многих донеслись слова старика, бывалого казака:

— Братцы, что ж теперь будет? Как дальше-то жить?

Одни хмуро отворачивались, другие снисходительно хлопали старика по плечу и говорили: