Командиры седеют рано

— Один — это общий, по которому партия людей воспитывает. Но вот, скажем, честность или, например, справедливость? — Мечников улыбнулся и закончил: — Здесь, мне кажется, кое у кого свои взгляды…

Старшине показалось, что солдат как-то особенно выделил слово «справедливость». «В меня метит», — подумал Рябов.

— Разрешите идти? — спросил Мечников.

— Идите.

«Уловил, значит, мое отношение. Неспроста в меня этой справедливостью ширнул. А есть ли в кодексе такое слово?»

Рябов пошел в кладовую, где лежали его тетради, учебники, по которым он готовился к политзанятиям. Там было тихо, звуки смягчались плотными занавесками, закрывавшими полки. Пахло одеждой, сапогами, мылом и махоркой.

Рябов медленно водил пальцем по строчкам. Не обнаружив нужного слова, крутнул головой, усмехнулся: «Ах, шельма, обманул. Нет в кодексе такого! Правда, сказано: «непримиримость к несправедливости». Но прямого указания нет». Старшина перечитал еще раз все пункты, отложил книгу. «Как ни крути, а он все равно прав. Коли «непримиримость», значит, и допускать такое не положено. Уел он меня, конечно, уел! Сам, значит, по кодексу поступил, непримиримость показал. А меня, выходит, в отсталости уличил».

Как-то вечером, решая с командиром роты хозяйственные дела, старшина пожаловался капитану:

— Не встречал я таких, как Мечников. Ершистый, а все делает как надо. И разговоры у него какие-то непонятные — поначалу даже опасные, а вникнешь — вроде правильно говорит.

Рябов, забыв о своих обидах, говорил теперь так, словно от его воодушевления зависело, одобрит капитан Мечникова или нет:

— В субботу зовет Лозицкий Мечникова в увольнение. «Пойдем, говорит, с девахами познакомимся. Трали-вали, где что брали?» А Мечников ему в ответ: «Если бы я к твоей сестре с такими словечками подошел, что бы ты сделал?» — «Я бы тебе показал». — «Вот и пойди, может, тебе девушка с братом встретится. Желаю ему удачи».

Капитан улыбнулся, сказал доверительно:

— Знаете, Рябов, я тоже таких солдат раньше не встречал. Наверное, у нас прежде таких просто не было. А этот… этот — первая ласточка. Он на металлургическом заводе работал в бригаде коммунистического труда. И бригада, видно, была образцовой не только на бумаге… Ты присмотрись, старшина, к парню и поддержи его. А то, что он ершистый, — так это ничего. Эти новенькие все с крепким характером.

Подошли полковые учения. Командир батальона назначил старшину Рябова возглавлять хозяйственный взвод: штатный командир подразделения находился в отпуске.

К концу первого дня учений Рябов подогнал кухню с ужином к своей роте. В поле запахло дымом. Душистая гречневая каша с мясной подливкой сразу же отодвинула на второй план все треволнения боевого дня. Повеселевшие солдаты получали свои порции и пристраивались неподалеку от кухни — на кочке, на пне, на расстеленной плащ-палатке.

Рябов — как дирижер в оркестре. Повар раскладывает кашу. Движение бровей старшины — и тот переключается на разливку чая. Движение бровей означало: получили все, кому положено. Солдат, выдававший хлеб и сахар, повинуясь кивку Рябова, перешел к запасной кухне, где была горячая вода для мытья котелков. Шофер, укрывший брезентом ящик с хлебом, чтоб не пылился, кинулся снимать веревочную оградку, выставленную вокруг кухни перед началом ужина.

Заместитель командира батальона по политчасти капитан Дыночкин, воспользовавшись тем, что люди собрались вместе, решил поговорить с солдатами.

— Учения только начинаются, впереди много трудностей. Вашу роту отметили — смотрите не зазнавайтесь. А как вы думаете, почему командир батальона сегодня объявил благодарность Мечникову?

Рябов насторожился. Несмотря на совет командира роты присмотреться к Мечникову, никак не мог старшина побороть свою неприязнь к солдату.

— Так чем же отличился Мечников?

Рябов знал: капитан Дыночкин зря разговора не заведет. Сейчас он выложит свой главный козырь.

— А вот чем, — продолжал развивать мысль замполит. — Когда ехали на автомобилях, многие из вас дремали. Признавайтесь, дремали? Подняли ведь ночью, по тревоге. Ну и не выспались. А в машине так приятно укачивает.

Солдаты заулыбались.

— Было дело, — крикнул кто-то, и все засмеялись. Замполит подождал минутку и тут же снова завладел общим вниманием.

— А рядовой Мечников не клевал носом — он наблюдал. Кто первый обнаружил разведку противника? Мечников. А когда спешились и пошли в атаку, кто бежал впереди? Опять Мечников. Бежать по мокрой пашне ему было так же тяжело, как и другим, но он не поддался усталости. Дальше. При закреплении рубежа кто первый отрыл окоп? У кого он оказался глубже всех и аккуратнее? Все у того же Мечникова. Вот это и называется — активность. Поэтому командир батальона его и отметил. А если все мы будем так действовать, что получится?

— Поэма! — ответил сидевший напротив капитана солдат, и все опять засмеялись.