Командировка в прошлое

Сами американцы в своем англо-русском словаре переводят это звание, как «зауряд-офицер» — званием, существовавшим в царской армии. Но и этот перевод — не точен. Зауряд-офицеры в царской армии появлялись только, как правило, во время войны или при большой нехватке офицеров. Это были военнослужащие, не имеющие достаточного для офицерского чина образования, но на практике показавшие свою способность занимать офицерские должности. Но у американцев уорренты — это постоянный состав армии, и их количество не зависит от укомплектованности армии офицерами — это именно — ВОЕНЫЕ ШТАТСКИЕ или ШТАТСКИЕ ВОЕНЫЕ. Нам трудно понять, как это, отсюда и сравнение уоррент-офицеров с прапорщиками. Практически все (современные) наши энциклопедии и словари, включая англо-русские, переводят это звание, как промежуточное между сержантским и офицерским — как «прапорщик». Однако сразу же вызывает недоумение то, что звание прапорщика было введено в СССР, чтобы стимулировать остаться на сверхсрочной службе сержантов и старшин срочной службы, но американцам с их контрактной армией это зачем? У них же и рядовой уже сверхсрочник. Потом, у нас, начиная с ефрейтора, пять рангов званий младших офицеров, а у них, начиная с рядового первого класса — этих званий восемь. И практически столько же, как и у нас, офицерских. Зачем им при таком обилии воинских званий еще и какие-то «промежуточные» уорренты? Причем, сами уорренты делятся на семь рангов. И, разумеется, уорренты никак не промежуточные звания между сержантами и офицерами — это ПРРАЛЕЛЬНЫЕ ОФИЦЕРСКИЕ звания. Уоррент-офицер специализируется в какой-то особенной профессии. Среди много бывает уорренты-оружейники, уорренты-снабженцы и уорренты-пилоты, уорренты-механики, уорренты-медики. Звания уоррентов — первый уоррент-офицер, второй чиф-уоррент, третий чиф-уоррент и четвертый чиф-уоррент соответствуют второму лейтенанту, первому лейтенанту, капитану и майору, причем уоррент-офицеры получают те же привилегии и почти ту же зарплату, что и настоящие офицеры.

Причем, это не значит, что все технические специалисты в американской армии это уорренты, отнюдь! Не запрещен и переход уоррентов в офицеры. Формальная разница между офицером и уоррентом в небольшой, разнице в окладах, специфических знаках отличия на погонах, в форме обращения к ним младших по званию и в том, что патент офицера подписывает президент, а патент уоррента — министр обороны.

Так вот разница в том что по американским понятиям офицер ОБЯЗАН быть ЛИДЕРОМ-КОМАНДИРОМ!

Лидера-командира видят американцы в своих офицерах. Не барчука среди «солдатского быдла», а лидера-командира способного повести солдат в бой. И если для уоррента это не обязательно (хотя желательно и приветствуется), то офицер просто обязан обладать лидерскими и командирскими качествами! В этом и разница американского взгляда на офицеров и уоррентов.

Привёл очень показательный пример того, что такое командир-лидер, из воспоминаний генерала И. Толконюка.

Немцы окружают в октябре 41 г. под Вязьмой четыре наши армии. Капитан Толконюк в это время служил в оперативном отделе 19-й армии, которой командовал генерал-лейтенант М. Ф. Лукин. В один из моментов, когда штаб 19А. находился в лесу, отделённом от дороги полем около 300 м шириной, на дорогу выехали немецкие танки с десантом и открыли по лесу огонь. Лукин приказывает собрать всех офицеров штаба, числом около двухсот, и через поле с пистолетами в руках атаковать немецкие танки, а Толконюку поручают командовать правым флангом цепи. Офицеры рассыпались вдоль опушки, и назначенный Лукиным майор поднял цепь в атаку, а сам вернулся в лес. Само собой, изумлённые немцы подождали, пока цепь добежит до середины поля, и шквальным огнём расстреляли её. Оставшиеся в живых и раненые залегли в бороздах и лежали часа три, пока немцы не ослабили внимание, после чего отползли обратно в лес.

Однако Лукин уже удрал из леса, не оставив для посланных им в бой людей ни связного, ни санитаров. Группа офицеров, среди которых было 12 раненых, не способных ходить, и до десятка легкораненых, остались и без командира, и без приказа, но они пока ещё были связаны дисциплиной и, следовательно, стояли перед необходимостью разыскать свой штаб. Чтобы действовать вместе, им, как людям военным, требовался командир, но этот командир стал бы отвечать за судьбу всех. И вот тут случилась интересная ситуация, которую Толконюк и описал.

«— Пробираться к своим войскам, — предлагали одни. — Искать штаб, — высказывались другие. — Разбиться на группы по два-три человека и лесами идти на восток, — раздавались голоса. — А как же мы?» — забеспокоились тяжелораненые.

Выслушав такую разноголосицу, я снова взял слово: «Так мы ничего не решим. Прения разводить не время и не место. Здесь требуется единая воля, которой все должны беспрекословно повиноваться. Среди нас есть старшие по званию товарищи: одному из них и следует взять на себя командование и ответственность…».