Командировка в ад

Мотор рыкнул громче, и мы выбрались на ровное… шлепок, теперь заднее колесо попыталось ухнуть туда же, но под кузовом у нас спарка, так что ему это не удалось. Возбужденно зажужжали ворвавшиеся в кабину комары, и я подумал, что спрея у нас нет.

Плеснуло снова, мы ударились так, что содрогнулась вся машина, а Ррагат забурчал сквозь зубы. Мы забуксовали, транспортер взвыл, как укушенный в задницу носорог, и все же пошел вперед.

И в тот момент, когда мы выбрались на сухое, я увидел впереди, над верхушками деревьев наш линкор: серая гора со срезанной верхушкой, над которой сверкают искорки. Радостью меня окатило словно теплой водой — вот он, «Гнев Гегемонии», такой родной и безопасный!

Осталось всего ничего.

— Давай, Ррагат, чуть-чуть проехать! — воскликнул я.

Котик выбрал именно этот момент, чтобы выпрыгнуть в окно — только пушистый хвост мазнул меня по лицу. Я посмотрел зверю вслед, а когда поднял взгляд, то понял, что его испугало: прямо на нас по небу мчался стремительный крылатый силуэт с хищно растопыренными крыльями.

Это был уже наш самолет, легкий охотник класса «Смерч»… решивший уничтожить чужой автомобиль, легкую цель.

— Тормози! Из машины! — заорал я не своим голосом.

Нащупал ручку потными пальцами, толкнул дверь, земля ударила в подошвы с неожиданной силой. Дыхание с сипением вылетело из усталых легких, я ощутил спиной жар солнечных лучей и метнулся в заросли.

Отсчитал метров десять и упал прямо в ветки, не обращая внимания, что они царапают лицо, лезут в глаза.

За спиной громыхнуло, земля дрогнула, толкнула меня в лицо, реактивный вой пронесся над головой. Забарабанили по спине комья земли, что-то тяжелое приземлилось рядом, буквально в нескольких метрах.

Подняв голову, я обнаружил, что это обгорелое, помятое колесо транспортера.

— Твою мать… — прошептал я, и оглянулся.

Грудь стиснуло от страха — а вдруг я единственный, кто успел покинуть машину? Обидно погибнуть от дружеского огня, когда ты сбежал из плена и тебе осталось до своих всего ничего, километра три.

Сначала я увидел полыхающую воронку, смятый кузов и отброшенную в сторону кабину. Потом разглядел, что то там, то здесь поднимаются с землю оглушенные, шатающиеся бойцы, и мне стало полегче.

— Цвет настроения — синий, — донеслось из зарослей, и я задышал легче: Макс жив!

Поднялась высокая, мощная фигура, блеснули алые глаза на покрытом сажей лице: Равуда тоже.

Мы собрались у транспортера и пересчитались, после чего стало ясно, что осталось нас тридцать девять. Ррагат не оплошал, как и все, кто успел выскочить из кузова сразу же, а вот раненые — среди них не выжил никто, они не могли двигаться так быстро, как здоровые. Среди убитых оказался Иррата, почему-то замешкался, и теперь тело его наверняка догорало вместе с машиной.

— Ну что же, пошли, — сказал я. — Дж-Жхе, ты вперед… Как обнаружишь наших… Понятно, что делать.

Ферини кивнул и двинулся в заросли: он может незаметно подкрасться к кому угодно, взять часового за горло и объяснить, что мы вовсе не бриан, замаскированные под воинов Гегемонии, а беглые пленники, рвущиеся к своим. Мы заковыляли следом — сначала Равуда со своими, потом я, и в арьергарде Фагельма: толпа изможденных и грязных оборванцев, оружие у всех, а вот броня и шлемы у очень немногих.

Вскоре нам пришлось залечь, поскольку самолет, тот же или другой, прошел рядом.

А еще через километр мы очутились в окружении, и даже Дю-Жхе проморгал, не заметил.

— Стоять! Кто такие? — крикнули из зарослей, и я замер, поскольку понял все, несмотря на выключенный переводчик.

Слова были на общем языке Гегемонии.

— Третья когорта! Второй манипул! Шестая центурия! — воскликнул я. — Идем из плена!

— Не двигаться! — гаркнул тот же голос, и на открытое место выбрался центурион в полном снаряжении: шлем с опущенным забралом, бронезащита чистенькая, автомат будто только что со склада, набитые подсумки бугрятся.

У меня от этого зрелища на глаза навернулись слезы.

За ним из зарослей выбрались еще двое бойцов, и они неторопливо двинулись к нам.

— Оружие на землю, — скомандовал центурион, и я снова его понял. — Только медленно. Где ваш командир?

— Убит! — ответил я. — Я за него. Десятник Егор Андреев.

Автомат я аккуратно положил наземь, и выгадал миг, чтобы включить прибор в голове — сейчас от понимания зависит слишком много.

Центурион подошел ближе, поднял забрало, и стало ясно, что передо мной кайтерит. Недоуменно осмотрел толпу бойцов за моей спиной, алые глаза на красном лице округлились, а нос брезгливо сморщились.

— Доложите трибуну Шадиру, — попросил я. — И воды, если можно… давно не пили.

— Уже, — ответил центурион. — И видео кинул. Он вас опознал.

Бойцы его смотрели уже без враждебности, один снимал с пояса фляжку, другой махал в сторону зарослей, видимо подзывая своих.

— Уф… — у меня гора с плеч свалилась. — Как у вас тут дела?

— Да так себе, — он пожал плечами. — Ждем сегодня наступления бриан. Очень ждем. Взлететь не можем, поскольку сука-диверсант вывела из строя двигатель, и мы к планете прилипли жопой.