Командармы 1941 года. Доблесть и трагедия

Атаку начать в 5.00 23.6.41 г. после 15-минутного огневого налета.

Границу до особого распоряжения не переходить».

В.Д. Шерстнев, комментируя это решение командующего 4-й армией в своей книге «Трагедия сорок первого. Документы и размышления», пишет, что в приказе ни слова не говорилось об организации обороны, ничего не упоминалось о противнике, об обеспечении войск горючим, боеприпасами, не учитывались ни группировка, ни силы и характер действий противника, ни состояние своих войск. «Ни генерал Коробков, ни его штаб, ни командиры корпусов и дивизий даже не пытались поставить перед штабом вопрос о целесообразности проведения контрудара и не предложили перейти к обороне, – подчеркивает Шерстнев. – Коробков, как командующий армией, должен был понять, что штаб армии, как и штабы соединений, оказались неподготовленными для управления войсками в сложных условиях после нападения превосходящих сил противника. Он должен был видеть, что организованного управления боевыми действиями не было весь день. Для создания новых рубежей обороны, в первую очередь противотанковой, войска не имели ни времени, ни опыта, ни средств. Он должен был поставить вопрос об отводе войск, сохранении людей и техники… Он этого не сделал. Командиры корпусов на основе приказа из штаба армии отдали приказы по своим частям. Внешне все как будто налаживалось. Приказы войскам отданы, далее – подготовка, утром – контрудар и разгром прорвавшихся „банд“». И далее Шерстнев глубокомысленно заключает: «В Москве, Минске, в штабах войсковых соединений продолжали „играть на картах“, в которых „красные“ всегда побеждают. А в Брестской крепости, в дотах, в полях, на высотах и пригорках уже лежали трупы солдат и офицеров, а живые все больше поддавались панике, растерянности».

Интересно было бы узнать у автора книги «Трагедия сорок первого. Документы и размышления», как он себе представляет действия командующего армией в условиях внезапного нападения, отсутствия устойчивой связи с вышестоящими и подчиненными штабами. Автору хотя бы раз приходилось принимать участие в учениях и маневрах, где командиры ставились в сложное положение, усугубленное еще и отсутствием достаточного времени для организации боевых действий и управления войсками?

К началу контрудара генерал-майор Коробков с группой командиров выехал на командный пункт 28-го стрелкового корпуса в район Жабинки, но, не найдя его, остановился в штабе 459-го стрелкового полка восточнее Хведковичей.

В 6 часов утра 23 июня войска 4-й армии перешли в контрнаступление. Соединения 14-го механизированного корпуса (504 легких танка Т-26 и 6 БТ) нанесли удар в направлении Видомля, а 28-й стрелковый корпус – на Брест. Однако противник силами двух танковых дивизий предпринял ответный удар на Пружаны, а до трех пехотных дивизий при поддержке танков бросил на Кобрин. Они, поддерживаемые авиацией, отразили контрнаступление войск армии, которые к половине девятого отошли на рубеж Куклин, Слободка (иск.), Чахец, Кобрин. «Слабоуправляемые части, напуганные беспрерывными атаками с низких высот и бреющего полета ВВС противника, – докладывал генерал-майор Коробков командующему фронтом, – отходят без малейших причин, не представляя собой силы, могущей сдержать противника. Попов и Оборин проявляют неустойчивость, преждевременно отводят части и особенно штабы…»

Части 4-й армии понесли потери, в том числе погиб командир 22-й танковой дивизии генерал-майор танковых войск В.П. Пуганов. Командующий армией решил перейти к обороне на рубеж р. Ясельда, Дрогочин с целью приведения частей в порядок. Одновременно он попросил генерала армии Павлова «активизировать нашу авиацию на борьбу с авиацией противника, задержать авиацией продвижение танков на Пружаны и Кортузу»[122]. Коробков также сообщил, что артиллерийский склад в Бранна-Гуре[123] взорван противником, боеприпасов в частях осталось мало, а транспорта для подвоза из Пинска недостаточно.