Командарм

Часть II Возвращение Максима

Революционер, когда нужно и можно, сламывает исторические препятствия насилием, когда нельзя – обходит, когда нельзя обойти – упорно и терпеливо подтачивает и дробит.

Л. Троцкий

Глава 6 Разговор по существу

1

Возвращение оказалось неожиданным, но тем более приятным. Вроде сюрприза, или «не ждали», который устраивает тебе любимая женщина. Ты и не надеешься даже, и ночь на дворе, а в дверь стучат. Но не грозно или опасно. Не тревожно, а как-то так, что сердце сразу ударяется в бег. Ты идешь к двери, отпираешь, а на пороге – она. Вступает оркестр, летят фейерверки и брызги шампанского, цветы, белье…

Впрочем, сюрприз получился приятным вдвойне: Рашель уже три месяца работала в Москве. Замужняя или нет, но, если «дан приказ ему на запад…». Одним словом, куда партия пошлет. А партия в лице Орготдела ЦК захотела вдруг увидеть товарища Кравцову в своих «тесных рядах» на Старой площади. Товарищ Коротков, едва не слетевший с должности заведующего Орготделом тревожной зимой двадцать четвертого, вдруг вспомнил о Кайдановской – и откуда бы ему ее знать? – и вызвал Рашель в столицу. Возможно, все-таки случайно, но, оглядываясь из сегодня во вчера, пожалуй, что и со смыслом.

«ЦК – это ведь…»

Однако смыслы, как уже бывало в жизни Кравцова в прошлом, множились впустую. Цельной картины событий пока не выстраивалось, а жаль. Макс предпочел бы – чего уж там – жестокий свет определенности блужданиям в тумане, но…

«Человек предполагает, а партия и ее Ленинский Центральный Комитет располагают. Где-то так».

За прошедшие полтора года его кабинет практически не изменился, да и с чего бы? Люди еще не научились менять «мебель и картины», едва успев занять начальственное кресло. Во всяком случае, не все. Впрочем, и времени, чтобы пообвыкнуть и начать «думать о глупостях», у них не оказалось. Туровский провел в этом кабинете пять месяцев, будучи всего лишь врид[29] начальника Управления, Лонгва – девять. Но и он, по существу, всего лишь около полугода являлся полноценным начальником. И все это время, практически почти полтора года, кое-кто – не называя имен «бессмертных» всуе – очень тихо, но крайне последовательно гнобил Военконтроль, пытаясь низвести его на уровень рядового подразделения, наподобие одного из управлений Штаба РККА. Но не срослось у товарищей, кто-то другой – но тоже «под сурдинку» и как бы невзначай – не давал Феликсу Эдмундовичу и Валериану Владимировичу[30] дожать военную контрразведку «до полу». Подковерная борьба продолжалась долго, но месяц назад Лонгву перевели в наркомат, а на его место назначили Эйхе, и это был хороший знак, поскольку Куйбышев и Сталин бывшего военного министра ДВР на дух не переносили. Но и Генрих Христофорович недолго «исполнял обязанности». Три дня назад Кравцова вызвали в Москву, «облобызали» – Фрунзе вполне дружественно, Троцкий – несколько сухо, но как будто даже с теплотой – и вновь назначили начальником Управления, оставив Эйхе в должности первого зама. Теперь уже Макс должен был чесать в затылке: после его весьма занимательной эпопеи – и с Генрихом в качестве заместителя – прежняя должность не казалась уже вполне знакомой и понятной. Впрочем, то, что представляется значительным в пятимиллионной армии, вероятно, является чем-то большим в армии пятисоттысячной[31]. Тем более что Кравцов уже семь месяцев имел категорию К-12[32], и отменять ее «в связи с вступлением в новую должность» никто как будто не собирался.

Макс сел за стол и провел ладонью по пустой столешнице.

«Что было, что будет, чем сердце успокоится?»

Что было, он знал или как минимум догадывался. Что будет, не ведал теперь никто, даже он. А вот сердце…

Казалось, последние километры до Москвы он не сидел в салон-вагоне, деля досуг с дымящейся трубкой и стаканом чая, а бежал рядом с поездом. Нетерпение снедало его, сердце неслось вперед, надеясь, верно, обогнать, натужно прущий сквозь ночь паровоз. И мысли… Мысленно он уже обнимал Рашель, целуя ее в губы и в волосы, ощущая под рукой упругий изгиб спины.

«Любовь», – он был счастлив, и даже горькое чувство расставания, жившее в его груди долгих три месяца, подтверждало, что чудо случилось на самом деле.

«Аминь!»

* * *

– Здравствуйте, товарищ Троцкий! – сказал он, входя в известный кабинет.

– Здравствуйте, Макс Давыдович, – Троцкий вышел из-за стола, шагнул навстречу, энергичным жестом протянул руку. Сверкнули стекла чеховских пенсне. – Сердечно рад вас видеть, товарищ Максим! Какова обстановка в Питере? Как там Леонид Петрович? Не укатали сивку крутые горки?