Колумб

Последнее письмо он скрепил этой подписью в конце апреля 1506 года. Это было послание королевской чете. Новой чете — Хуане Безумной и Филиппу Бургундскому, 26 апреля они высадились в галисийском порту Корунье. В Кастилии теперь была одна королева и два короля, и, изверившись в старом монархе, Адмирал направил к Хуане и Филиппу своего брата Бартоломе с таким письмом: «Светлейшие и всемогущие государи, король и королева, наши владыки. Да поверят ваши высочества, что никогда я еще так не желал исцелиться от моего недуга, как сейчас, когда узнал, что ваши высочества прибыли в Кастилию морем… нижайшим образом прошу ваших высочеств считать меня своим верным вассалом, и я убежден, что, если бы не мучила меня моя безжалостная болезнь, я сослужил бы вам службу, равной которой никогда еще не было. Нынешние отвратные времена и другие горести, в которые я ввергнут разуму вопреки, довели меня до последней крайности. По этой причине не могу я явиться к вашим высочествам, и лишен этой возможности и мой сын. Однако нижайше прошу вас оценить мои намерения и побуждения и надеюсь, что будут мне возвращены мое состояние и моя честь, как то записано в моих документах. Да хранит святая троица высокую и царственную державу ваших высочеств, и да приумножит она силы ее» (30, 127).

Снова нижайшие поклоны, снова ссылки на былые заслуги, снова просьбы вернуть давным-давно пожалованные, а затем вероломно отнятые титулы и привилегии.

Бартоломе Колумб отбыл в Корунью, наступил май. Мучительный май, месяц долгой агонии.

Во вторник, 19 мая 1506 года, Адмирал выразил желание формально, в присутствии нотариуса и свидетелей, утвердить свое завещание. Он составил его в августе прошлого года в Сеговии, дело оставалось за малым — внести мелкие поправки и заверить подписи завещателя и свидетеля.

В назначенный час в дом на улицу Широкой Магдалины пришел вальядолидский нотариус сеньор Педро де Инохеда. В черной мантии и в черной шляпе — форма одежды, обязательная в час подобного чернильного причастия.

Собрались все свидетели: бакалавр Андрес Мируэнья, монах Гаспар де ла Мисерекордия, генуэзец Бартоломе Фьески — это он участвовал в героическом походе Диего Мендеса в июле 1503 года, шесть слуг. Заняли свои места сыновья — Диего и Фернандо. Они стали в изголовье отцовского ложа. В изножье поместился спаситель Адмирала, его верный друг Диего Мендес.

Медленно, параграф за параграфом, прочел завещание нотариус. Пункт первый: «Я признаю моего дорогого сына дона Диего моим законным наследником как в части всего моего достояния, так и в части должностей, которые ему надлежит занимать по праву преемственности… и если не будет у него сына, то тем же образом пусть станет наследником мой сын Фернандо…»

Следующие пункты: доходные статьи и их распределение. Распоряжение главному наследнику — содержать за свой счет притч в часовне святой троицы. И в заключение «генуэзские» параграфы: «Наследникам Джеронимо дель Пуэрто, генуэзского кавалера, — 20 дукатов, Антонио Baca, генуэзскому купцу, живущему в Лиссабоне, — 2500 португальских реалов, или 7 дукатов, ибо дукат отвечает 375 реалам. Иудею, живущему у ворот в гетто в Лиссабоне… полмарки серебра. Наследникам Луиса Чентурионе Скотти, генуэзского купца, — 30 тысяч португальских реалов… этим же наследникам и наследникам Паоло де Негро, генуэзца, — 100 дукатов, половина одним, половина другим. Баттисте Спиноле или его наследникам, если нет его в живых, — 20 дукатов. Этот Баттиста Спинола — зять вышеупомянутого Луиса Чентурионе и сын мисера Никколо Спинолы де Ронко, и проживал он в Лиссабоне в 1482 году».

Быть может, эти пункты завещания Адмирал пожелал выслушать дважды: в каждом имени слышались ему отзвуки Старой Генуи. Чентурионе, Негро, Спинола… былые покровители и компаньоны, это они оснастили в дальние плавания ладью сан-стефанского чесальщика шерсти. И иудей, живший у ворот лиссабонского гетто, был родом из Генуи, как знать, быть может, с ним четверть века назад Адмирал вел долгие беседы о родном городе…

«Измученный подагрой, скорбя о гибели своего достояния, истерзанный другими горестями, отдал он душу богу в день Вознесения, 20 мая 1506 года в Вальядолиде, приняв с великим смирением святые дары, и последние его слова были: «In manus tuas, Domine, commendo spiritum meum» — «Душу мою предаю в твои руки, господи»… Аминь» (58, 332).

***

Адмирала похоронили в церкви вальядолидского францисканского монастыря. На похоронах не было ни сиятельных вельмож, ни знатных горожан, ни видных прелатов. Составители придворных анналов о кончине Адмирала Моря-Океана не упомянули вообще. Мельком, вскользь король Фердинанд недели две спустя проронил два-три слова о «покойном Адмирале» в письме к Овандо.

А в 1507 или в 1509 году Адмирал отправился в пятое путешествие. Самое долгое, продолжалось оно не то 390, не то 392 года. Сперва на черном катафалке прах великого мореплавателя перевезли из Вальядолида в Севилью, и он покоился лет тридцать в монастыре Санта-Мария-де-лас-Куэвас, в часовне святой Анны.