Кольца духов

Когда они приблизились к лазарету, солдат с ведром свернул туда, и через его плечо Фьяметта увидела длинное помещение под каменным сводчатым потолком. Между деревянными кроватями были разложены соломенные тюфяки, и не всех лежали завернутые в одеяла тела. В тусклом мерцании двух масляных светильников блеснули остекленевшие горячечные глаза на заросшем щетиной лице. Между рядами пробирался монах в опущенном на лоб капюшоне, в глубине кто-то стонал от боли - протяжно, словно мычала корова. Через другую дверь брат Амброз провел их в странноприимный дом, единственное место в монастыре, куда в обычное время допускались посторонние. Он поручил Фьяметту усталой пожилой женщине в ночном балахоне. Ее седые волосы были заплетены на ночь в косу, падавшую на спину. Фьяметта узнала в ней белицу из приюта при городском соборе. Амброз увел Тейра через трапезную для посетителей туда, где спали мужчины. Тейр неуверенно оглянулся через плечо и, прежде чем скрыться за дверью, помахал ей левой рукой.

В женском спальном помещении каменный потолок нависал, как в лазарете, но оно было меньше, и теснота в нем царила еще большая. И здесь между кроватями постелили тюфяки, а то и просто насыпали солому, прикрыв сверху одеялом На них вповалку лежали двадцать пять женщин и вдвое больше маленьких детей и девочек-подростков. Мальчиков постарше, очевидно, положили спать с мужчинами.

Фьяметта пробралась между спящими к дверце в глубине, за которой прятался нещадно использовавшийся и смрадный нужник. Теперь ей стало попятно, почему аббат полагал, что монастырь не выдержит долгой осады, даже если бы им удалось отразить штурм прибывших из Лозимо подкреплений, а это само по себе представлялось весьма сомнительным, В прошлую ночь, в это самое время, она воображала, что стоит им пробраться к Монреале, и он каким-то образом все уладит. И, судя по этой спальне, она была не единственной монтефолькой, которая думала так. Но теперь...

Когда она вышла из нужника, белица проводила ее к куче соломы, на которой уже спали две девушки. Фьяметта сбросила погибшие туфли и улеглась рядом с ними. Пока хороша была и такая постель.

Глава 8

Ури... Тейр замигал слипающимися глазами, увидел каменный свод мужской спальни и раскинулся на жесткой постели - тонкий слой соломы, накрытый одеялом. Скверный сон, разбудивший его, рассеялся словно туман, когда он попытался вспомнить, что ему привиделось. Судя по тому, как болело его тело, солома не спасла его от каменного пола, хотя, конечно, синяками он был обязан бешеному лозимонцу, с которым дрался накануне ночью. Как же мучается сейчас Ури, тяжко раненный, брошенный в темницу его врагами? Какой ужас его терзает? У него, Тейра, есть солома, одеяло и свобода. А Ури, возможно, лежит на голых камнях.

Некоторые уже встали, другие продолжали спать. Рядом с Тейром заросший щетиной, пропахший застарелым потом монтефольский гвардеец закрыл глаза, перекатился на другой бок, стянув с себя одеяло, громко пустил ветер и снова захрапел. Тейр с трудом поднялся и встал в очередь к нужнику. Ну во всяком случае, темница Ури вряд ли так набита людьми.

Мучиться одеваясь ему не пришлось: он спал в одежде Своей единственной, потому что во вчерашней схватке потерял все, что имел. Ну так, значит, ему самое место здесь среди неимущих монахов, пусть нищим он стал случайно, а не по обету. Он посвятит свою нищету Богу, как здешняя братия, добавив молитву поскорее его от нее избавить.

В трапезной монах давал всем по ломтю ржаного хлеба и наливал пива или разбавленного вина. Ломти были не очень толстыми, но, хотя хлеб оказался вкусным, попросить добавки при таких обстоятельствах Тейр не решился. Пиво же пришлось в самый раз и отлично промыло его пересохшие к утру рот и глотку.

Едва к нему вернулся голос, Тейр принялся расспрашивать об Ури всех, кто мог бы знать его брата. Они были с ним обходительными ради Ури, рассказывали свои страшные истории о кровавых схватках и спасении, но никто из них не видел своего капитана позже и не знал о его судьбе больше, чем аббат Монреале или Фьяметта. От мучительной неуверенности у Тейра заныла шея.

В трапезной были и женщины, но Фьяметты среди них не оказалось. Они говорили вполголоса, кроме одной бой-бабы, чьи гнусавые жалобы оглашали трапезную, пока она внезапно не опустилась на пол и не разрыдалась. Другая женщина увела ее в их спальню. Тейр потирал львиное кольцо и прикидывал в нерешительности, не спросить ли о Фьяметте какую-нибудь женщину. Но прежде чем он собрался с духом, его за плечо потрогал брат Амброз:

- Тейр Оке? Тебя хочет видеть аббат Монреале, Тейр слизнул прилипшие к пальцам крошки, допил пиво, вернул кружку брату-трапезнику и последовал за Амброзом.

Секретарь провел его через двор, по коридорам, по галерее и вверх по деревянным ступенькам. Они вышли на плоскую крышу над кельей, где накануне их принял аббат. На севере изгибался контрафорс часовни. Угол крыши занимала деревянная голубятня. Рядом с ней, откинув капюшон, стоял Монреале. Амброз остановился и жестом остановил Тейра.