Колокол

– Добрый день, встал, – бросил я, не оборачиваясь.

Звон, хоть и уже отдалённо, но всё же был слышен. В доме были закрыты все окна; кухня наполнилась паром от варева, из-за которого почти ничего не было видно.

– Где здесь церковь? – спросил я.

– Там же, где и всегда, – ответила девушка; похоже, кухарка.

Я ждал, что она ответит, где же это всегда, но она только мешала, перемешивала и убирала наваристую пену с верха кастрюли.

– Там же, где и всегда? – переспросил я.

– Да, – сказала она и продолжила мешать.

Я побежал к двери. Она была заперта, большие замки закрыты на все обороты. Открыл один, другой…

– Хотите замолить грехи, доктор? – спросил женский голос.

Я обернулся. Где я её видел? Точно, это она была в баре, это она принесла мне пиво. Но почему…

Мадам подошла ко мне.

– Мой муж сказал, вы стонали во сне.

Она положила мне руку на грудь. Я отшатнулся.

– Что-то тревожит вас, доктор? – спросила женщина.

– Меня? Мне нужно в церковь.

– Помолиться решили?

– Решил. – Я перебирал замки.

– Вы думаете, я дура? – Она подошла ближе и обняла меня со спины.

– Ни в коем разе, мадам, я не думаю, что вы… Вы слышите? – Мне показалось, я слышал выстрел, там, откуда-то с улицы. Я припал к двери.

– С кем вы встречаетесь там? – Голос её стал на тон выше.

– Не понял… Вы не слышали?

– Не слышала что?

– Выстрел на улице.

– Не заговаривайте мне зубы, дорогой. Так с кем? У вас свидание?

– Нет, что вы!

Она никак меня не отпускала.

– Тогда зачем вам идти в эту церковь?

Я не знал, как вырваться, колокол уже не звенел. Его бой исчез вместе с выстрелом. Тонкие пальцы мадам опоясали меня. Я облокотился на дверь; ноги не слушались, тело хотело заснуть.

– На вас же лица нет, – испугалась она. – Идите к себе, я принесу вам цветочный чай.

Он не звенел, уже не звенел… Я поднимался по лестнице.

– О, вы уже встали, месье Бёрк? – спросил тучный господин, встретив меня наверху.

– Да, я…

– Как вы себя чувствуете, любезный?

– Голова болит, – ответил я, желая пройти, но мужчина перегородил собой весь проход.

– Конечно-конечно, – он кивал двумя подбородками, – конечно, болит, я так и думал… Знаете, месье Бёрк, в своём доме я не потерплю ничего запретного, вы слышите меня? Я не Ирен. – Он смотрел на меня. – Я всё знаю!

– Знаете? – не понял я.

– А вы думали, я вчера родился?

– Нет, месье.

– Я не позволю, чтобы врач моего сына был, простите, – он понизил голос, – наркоманом. Я знаю, что вы принимаете морфий!

– Но я не…

– Фабьен, – раздался голос мадам, – оставь доктора в покое.

Тот сразу замолчал, надул свои толстые щёки и отошёл от прохода.

– Прошу вас, – уступил он мне, не сводя с меня взгляд своих заплывших глаз.

В комнате уже никого не было. Видно, тот докторишка был тот ещё прохиндей… По-видимому, его любила жена хозяина дома. Что за игру затеял этот Норах? Я не успел ничего спросить, нужно было вытрясти из этого типа всё, но этот колокол… Я так и не дошёл до него.

– Простите моего мужа, доктор, – сказала мадам; её платье волнами ходило по полу. Она принесла крепкий чай.

– Он решил, что я принимаю морфий, мадам?

– Фабьен – идиот. – Женщина улыбнулась и закрыла за собой дверь. – Как ваша голова, доктор? – Она развязывала атласные ленты на груди пышного платья.

– Позвольте, но сюда могут зайти, – отстранялся я.

– Никто не зайдёт, – приближалась она. – Фабьен сел за пасьянс, а вечером я дам ему то, что вы прописали.

– Я?

– Вы уже не помните?

– Помню…

Мадам дотронулась губами до моего лба, потом до губ; я не ответил.

– А вы и правда больны сегодня, mon cher, – сказала она, отходя от меня.

Я упал на подушку. Шорох её пышного платья отдалялся, исчезая в дверях. Я лишь хотел проснуться в Сен-Мало.

– Ваш чай остыл, – сказал знакомый голос, когда я открыл глаза.

Норах стоял у окна и улыбался мне.

– Как спалось? – спросил он. – Вы так быстро умчались и даже ничего не спросили…

– Который сейчас час? – Я приподнялся с постели.

– Это имеет значение?

– Мне нужно успеть, колокол звонит два раза в день. Утром и вечером в шесть.

– Как? Вы разве не успели? – Он усмехнулся.

– Вы же знаете, что нет.

– Знаю. Но я предупреждал…

– Меня задержали.

– И так будет всегда.

– Что?

– Вы обещали помочь мне, мой друг, а я обещал помочь вам.

– Я ничего вам не обещал.

– Хорошо, но вы уже в деле, а значит, не выберетесь отсюда, пока не спасёте их.

– Спасу? Кого, всех?

– Именно. Каждый из них на пороге греха.

– Каждый? Но эта девушка…

– О, вы узнали её?

– Узнал?

– Ещё нет? – удивился Норах.

– Я хотел сказать, она так мила…

– Да, но она хуже всех.

– Не может быть.

– Позже вы поймёте всё.

– Я стал доктором – и не понял ничего.

– В вашем распоряжении его комната и все вещи. Вы же можете пораскинуть мозгами.

– Я не понимаю, чем могу помочь…

– Видите ли, в чём дело, мой друг: в первой половине жизни мы совершаем грехи, а во второй пытаемся их искупить. Или не пытаемся. От этого и зависит исход.

– И?..

– Они же не успели ничего – и застряли между. Каждый день они вспоминают, что совершили, что исправить уже нельзя, и каждый день проклинают себя. И так целую вечность. Каждый из них заперт в своём страхе или в своём грехе. Это хуже любой тюрьмы, мой друг.