Колодец

— Прорваться к ним? — изумленно вопросили пять сотен Мыслящих. — Опомнитесь, собратья! Бессмысленная, гибельная речь! Прошло тысячелетье страшной пытки небытием, и стало горькой правдой, что нам прорваться не дано назад.

И вдруг перед ними возник прекрасный образ: прежнее воплощение первого Мыслящего, того самого, который раньше собратьев заметил появление двуногих. Это было мощным стимулятором — напоминанием о том, какими они все были когда-то.

— Давайте попытаемся. Быть может, удача к нам вернется, — уверенно провозгласил первый Мыслящий. — Кто со мной?

Поддержать первого Мыслящего пожелали примерно сто особей. Выбрав относительно стабильный завиток спирали пространственно-временного континуума, они отыскали в нем самый слабый участок и дружно надавили, слившись в ходе усилия из множества индивидуальных существ в единую общность, обладающую совокупной мощью сотни. Трещина была микроскопически малой. Размеры ее выражались ничтожными долями ангстрема, но и коцитане при желании умели становиться столь же исчезающе малыми. Под этим дружным натиском упругие стенки трещины подались, раздвинулись — и пропустили Бесплотных!

— Это еще что такое? — Лоу недоверчиво уставился во мрак. Рядом со стеной тоннеля возникло мерцание. Блуждающие огоньки стремительно перемещались в пространстве, то вспыхивая, то угасая, но при этом упорно двигаясь по одним и тем же орбитам, образующим некий осмысленный контур. Они словно напрягали последние силы, стремясь показать, указать, передать нечто важное. К сожалению, двое землян не обладали достаточным воображением, чтобы оценить должным образом всю грандиозность происходящего.

— Восходящие потоки, — равнодушно махнул рукой Бринк. — Где-то внизу могут быть скопления флюоресцирующего газа, вот он и выходит на поверхность. Безвредный для жизни побочный продукт функционирования всей этой машинерии. Не стоит обращать внимания, Бостон. Впереди нас ждут гораздо более интересные находки.

— Да, вы правы, Людгер. — Оба землянина двинулись дальше, удостоив пляшущие на стене огоньки только мимолетным, безразличным взглядом.

— Надежды больше нет! — Многомиллионная масса коцитан, не принимавших непосредственного участия в наблюдении за землянами, была так же разочарована, как и передовая сотня, с глубоким вздохом сожаленья прекратившая попытку достучаться до сознания пришельцев. — Вы убедились, что бесполезны подвиги и слезы? Не сможем мы решить проблемы наши, как не сумели сотни лет назад.

— Последнею надежда умирает, — провозгласила когорта самых стойких последователей первого Мыслящего. — Покуда смерть двуногих не пожрала, надеяться никто не запретит. В борьбе погибнуть, все отдав сраженью, куда достойней, чем коптить без пользы не знающие ветра небеса.

— Спасенья не найти нам в солипсизме,[24] — парировали сомневающиеся.

— Так предложите что-нибудь другое. — Это был голос большой группы активных наблюдателей, поставивших себя над спорщиками и добровольно принявших роль беспристрастного арбитра. Замечание вызвало острый интерес у большинства присутствующих и привело к возникновению новой. Только первый Мыслящий с горсткой преданных сторонников продолжал гнуть свое, не прекращая ни на миг наблюдения.

— Сначала мы презрели мир, в котором мы жили, а потом реальность наша презрела нас. Коль так пойдет и дальше, рискуем мы самих себя презреть. За дело, братья! От безделья скоро мы потеряем ясный наш рассудок, как раньше потеряли мы тела.

После неудавшейся попытки контакта с двуногими слова первого Мыслящего, несмотря на неистовую убежденность самого оратора, уже не могли произвести достаточно сильного впечатления на сонмы скептиков. Да и сам он понимал, как мало, в сущности, подвластно коцитанам. Глубокомысленные философские теории — плохое оружие против кулаков и мускулов. А растратив силы понапрасну, энтузиасты надолго потеряли возможность привлечь внимание пришельцев хотя бы движением, не говоря уже о направленном мысленном воздействии.

— Нам сюда, Людгер. — Лоу повернул влево, не отрывая взгляда от локатора.