Коллекционеры смерти

– Мы должны задать этот вопрос, – предупредил я, – знаете ли вы кого-нибудь, у кого были бы причины похитить мистера Койла или кто хотел бы причинить ему вред?

Она энергично покачала головой, отметая мои предположения.

– Рубин… Мистер Койл… он такой славный.

– Никаких озлобленных клиентов, проваленных дел, разглашенных конфиденциальных данных?

– Он никогда не участвовал в судебных процессах. Его специализация – ведение переговоров и посредничество. Он всегда говорил мне: «Лидия, если я вынужден буду зайти в зал суда, значит, я проиграл». Он считал своим призванием успешные переговоры – все в итоге остаются довольны либо максимально к этому близки.

Мы с Гарри не нашли ничего такого, что могло бы вызвать злость на Рубина Койла. Да и сам он не был похож на настоящего адвоката, работал, чтобы цементировать человеческие отношения, эффективно урегулировать вопросы, достигать гармонии при любой возможности. А по воскресеньям он отдыхал, и время от времени это было с мисс Барстоу.

– А как насчет совладельцев; думаю, здесь они называются партнерами. Им что-нибудь известно?

Она покачала головой.

– Мистер Хамерле, главный партнер, – единственный человек, перед которым отчитывался Рубин. Мистер Хамерле приходил сегодня и пытался работать, но у него обострилась ангина, и он отправился в больницу на обследование. Бедняге уже семьдесят.

– И что же мистер Хамерле думает обо всем этом?

– Он продолжает утверждать, что у Рубина было несколько очень напряженных дней и что через денек-другой он объявится.

– И еще один, последний вопрос, мисс Барстоу. Вспомните неделю перед исчезновением мистера Койла. Не прозвучало ли какого-нибудь подозрительного звонка, не произошло ли какого-либо события? Не обязательно чего-то очень значительного. Это могла быть какая-то мелочь, пустяк, но что-то из ряда вон, и неважно, хорошее, плохое или нейтральное.

По глазам ее было видно, что она пытается вспомнить. – За пару дней до того, как Рубин… перестал показываться, он был на встрече с клиентом. Ему пришел пакет, на котором было написано «Лично» и «Конфиденциально», без обратного адреса. Рубин хотел, чтобы я открывала всю его почту. В пакете был конверт, толстый и пухлый. Я открыла его и нашла там еще один конверт, поменьше. Это было похоже на шутку с множеством оберток. Внутри находилась пузырчатая пластиковая упаковка, а в ней лежали кусочки картона, склеенные лентой, как сэндвич. – А что было в сэндвиче?

Она развела большой и указательный пальцы на расстояние примерно в три почтовые марки.

– Вот такая малюсенькая картина или что-то в этом роде.

Я почувствовал, как по спине у меня поползли мурашки. – Простите, мисс Барстоу, – прервал я ее, – вы имеете в виду произведение искусства? Она кивнула.

– На кусочке холста. Его края были распушены так, будто он был вырван из картины большего размера.

В ушах у меня зазвучал скрипучий голос моего утреннего телефонного собеседника: А как насчет искусства? Найти вы что-нибудь в этом роде?

Но ведь звонивший имел в виду искусство в обстановке комнаты мотеля, разве не так? Очень специфично.

– А что было на этом рисунке или картине, мисс Барстоу? – спросил я.

– Это было не изображение чего-то конкретного, а какие-то завитки и странные формы. Цвета были захватывающие.

– Никаких записок или пояснений?

– Это показалось мне странным, но записки не было. Я положила все в его лоток для входящей корреспонденции.

– Вы видели это потом?

Она покачала головой.

– Должно быть, он забрал.

– А мистер. Койл собирал произведения искусства или что-нибудь в этом роде? – спросил я.

Она печально улыбнулась.

– Однажды я заставила Рубина повести себя в музей на выставку современного искусства. Там он все время повторял: «Что это должно обозначать, Лидия? Я тут ничего не могу понять». Мы ушли оттуда через двадцать минут.

– Расскажите еще об этой картинке из почты.

– Она была настолько прекрасна, что я ее никогда не забуду, и ее великолепные цвета, и то, как сочетались в ней разные формы. И все же…

Она умолкла так неожиданно, что я оторвался от своего блокнота и посмотрел на нее.

– Что, мисс Барстоу?

– В ней было что-то странное. Казалось, глядя на нее, я чувствую что-то такое, чего не могу увидеть.

– На что это было похоже, мэм? – спросил Гарри.

Вопрос явно ее озадачил.

– Было такое чувство, – неуверенно начала она, – что если я буду долго на нее смотреть, то мне приснятся дурные сны. Но есть ли в этом какой-то смысл?

Глава 6

Мы вышли из адвокатской фирмы и снова поехали к Хаккаму. Воздух в его конторе был сизым от дыма. Гарри принялся листать книгу регистрации посетителей.

– Такое впечатление, что у вас тут мотель, где встречаются родственники всего из двух семейств – сплошные Смиты и Джонсы, – заметил он.

Хаккам пожал плечами.

– Никто не контролировать, какие имена люди называть.

Палец Гарри, скользивший по строчкам с фамилиями, остановился.