Колибри

Потому что я ведь тогда свалил на Джакомо всё, что случилось той проклятой ночью. Бросил обвинения прямо ему в лицо. Ирена была сама не своя, и это было заметно. За целое лето я упустил её из виду лишь раз, всего на один вечер – тот самый, когда пошёл на свидание с тобой; но Джакомо-то остался с Иреной, и я посчитал, что она в безопасности. Я ушёл из дома совершенно спокойно, ведь он был с ней. Вот почему я тогда его обвинил. У меня перед глазами до сих пор стоит лицо брата, побагровевшее, когда я назвал его трусом, заявил, что Ирена погибла из-за него. Да, я это сделал – и понимаю теперь, что совершил чудовищную ошибку, о которой буду сожалеть до конца своей жизни. А ведь знай я, что он тоже тебя любит, никогда бы так не поступил.

Нет, я понимаю, почему ты ничего не сказала мне тогда: тебе было пятнадцать, и всё казалось слишком серьёзным. Понимаю, почему молчала, пока наши пути не пересеклись снова: ты ведь переехала в Париж, и больше мы не виделись, как ты могла сказать? Но дальше, Луиза, я перестаю понимать. Почему ты даже не упомянула об этом, когда мы снова начали встречаться? За долгие годы – почему? Хочешь, составлю тебе список подходящих случаев, когда это можно было сделать? Десятки, сотни моментов, навсегда врезавшихся в мою память, а ведь ты тогда была уже не наивной девчонкой, ты была женщиной с двумя детьми, готовой принять на себя всю тяжесть развода, и могла мне рассказать: так почему же не рассказала? Почему позволяла мне верить, что Джакомо убегает от меня, хотя убегал-то он от тебя?