Колибри

Ирена, в свою очередь, совершенно вымотана. Это видно. И видно хорошо. Видно по ввалившимся глазам, потерянному взгляду, набухшей голубоватой жилке на виске, по солёной корке на волосах, даже не собранных в хвост, сомнамбулическим блужданиям по дому в наушниках – а главное, по музыке, которая из них звучит, если бы, конечно, кто-нибудь нашёл время её послушать: Gloomy Sunday, венгерская песня самоубийц, от невыносимой тоски которой, по легенде, в Будапеште тридцатых совершил непоправимое не один десяток людей, звучит здесь в недавно выпущенной кумиром Ирены, Лидией Ланч, версии – кислотной, шепчущей, атональной, беспросветной, лишившейся добавленных американцами, чтобы подсластить концовку, строк («dreaming, I was only dreaming», то есть «всё это был только сон», и на самом деле главный герой с собой не кончает), которую Ирена записала по кругу на обе стороны кассеты и вот уже несколько дней беспрестанно крутит на красном плеере, подаренном братьями на Рождество. Она, эта песня – тревожный сигнал, звучащий уже несколько дней, хоть его никто и не слышит. А сама Ирена совершенно вымотана, и этого никто не замечает.

Не замечает даже Летиция, которой вовсе не хочется ехать с мужем на ужин и которая, следовательно, заметь она состояние Ирены, вполне могла бы найти предлог остаться дома и приготовить дочери тарелку спагетти; после чего, как всегда, когда замечает, что Ирена вымотана (но сейчас-то не замечает), поинтересоваться, не хочет ли та о чём-нибудь поговорить, с большой долей вероятности получив в ответ вечное «Отвали!», которое, однако, учитывая сложившуюся ситуацию, вполне может оказаться спасительным. Но Летиция не видит, не замечает этого несущегося во весь опор слона, который вот-вот растопчет её семью. Она, как всегда, недовольна и апатична. И как всегда, у неё чуть побаливает голова. Ей вовсе не хочется делать то, что она собирается сделать, но она, конечно, сделает это – как и всегда.

В общем, сегодня в доме Каррера никто не думает о еде, никто не думает об Ирене – и дом потихоньку пустеет. Первым исчезает Марко, которому из-за состояния войны между двумя семьями приходится заметать следы. Он прощается и уходит, с головой погрузившись в тщательно выстроенный совместно с Луизой сценарий. Вскоре та тоже оседлает велосипед и направится к своей подруге Флориане, ещё одной соучастнице их эскапады, практически кормилице Джульетты. Однако, даже не притормозив у дверей подруги, Луиза поедет дальше, до самой гостиницы «Каза Россо», где обнаружит, что он уже её ждёт. Оставив велосипед, она сядет в «жука» рядом с Марко, который уже решил, куда её отвезёт: в самое красивое место в мире. Там он впервые за все свои двадцать два года будет счастлив, и знает это. А ещё, безо всяких слов, знает, что его любовь к Луизе взаимна. И что будет дальше, знает тоже – ну, более или менее, – а ничему другому в его голове места нет.