Колесо Судьбы

– Настоящая. Лекарь Со подтвердит.

– Что ж, сочувствую ей.

– Даичи, ты ее за больную руку схватил! По какому праву ты вызываешь к себе мою женщину? Беседуешь с ней наедине?

– Со мной был Кетсуо, – тут он прав. Вызывать в кабинет наложницу было не лучшим решением. И продиктовано паническим докладом Иэясу. Он приставил к девчонке своего человека. И узнав, что она была в расследовательном управлении и с Тоношено поговорила, примчался ко мне и заявил, что наложница брата готовит заговор.

– Тем более! Знаешь, что мать теперь про нее думает?

– Мне хватает, того, что теперь думает моя жена про меня. Рассказать? Ты пришел обмениваться сплетнями?

– Она – моя женщина…

– Так запрети ей поднимать шум! Она очень подозрительно себя ведет. Расспрашивает о новом и старом дворце. Капается в строительных планах. А любое упоминание пожара может привести к беспорядкам в империи. Несмотря на все наши действия, мой народ еще не оправился после смерти отца и не верит в род Фудзивара, как раньше!

Кейджи надулся.

– Советник умеет подливать масло в огонь. Ты даже с его интонацией сейчас говоришь.

– Пусть это его слова. Но в них – правда.

– Часть правды! Смотри внимательней, чтобы не упустить все! Амай не врет! И не хочет ничего плохого. Она…

– Она – дочь самурая, не выполнившего свой долг. Это клеймо для всего рода.

– Ты должен перед ней извиниться!

– Что за блажь?!

– Она не заговорщик! И рука у Амай болит по-настоящему!

За спиной прошелестел ветер. Хидэёси Кетсуо – мой верный охранник невидимым движением встал между мной и братом.

– Я не буду перед наложницей извиняться.

– Я приведу лекаря Со… Есть куча плюсов в использовании знаний этой девушки. Если взглянуть на некоторые ее идеи, можно найти что-то дельное…

Упертый баран приволок-таки доктора ко мне и долго доказывал невиновность и возможную полезность своей наложницы. К окончанию разговора я хотел ее убить, а не извинить. Так легче всем будет. Особенно мне.

***

Пояснение:

Хидэёси Кетсуо – победитель, благословленный звездами.

21.Трудоголизм реформатора неумолим

В результате, через несколько дней Ватару записывал мои идеи под диктовку. А я в очередной раз подметала. Только теперь новенькой метлой.

Надиктовала банковскую систему с кредитами и вложениями. Уточнила, что банк в стране может быть один – императорский. А можно просто подмять под себя уже существующую касту ростовщиков. Или ввести налог на кредиты.

Предложила ввести патенты. И иметь процент от использования императорской фамилии.

Диктовать пример финансовой пирамиды не стала.

Идей и так было много.

С Ватару у нас установилось негласное перемирие. Я не гноблю его присвоенными книгами, он не делает мне гадостей и не вспоминает о нашем нелепом романе.

На «уборочные» работы я надевала штаны и кофту, сшитые на заказ еще в доме распустившихся лилий. А вместо прически, просто собирала волосы в небольшой пучок.

– Ты похожа на самурая! – заявил Ватару, увидев меня в таком образе.

– Мне совесть не позволяет мести полы в кимоно! – парировала, принимаясь за работу. Кимоно стоило баснословных денег. Да, ткань дорогая. Согласна, ручная вышивка – это очень кропотливая работа. Но брать за тряпку, как за трехкомнатный дом – это слишком! Да за такие деньки кимоно должны жемчугом расшивать!

– Твой вид не подобает наложнице императора.

– Уж ты то все о наложницах знаешь! – усмехнулась невесело. Ватару смутился. Для сорокалетнего мужчины смутить его оказалось достаточно просто.

– Еще можно разрешить голосование в Сёгунате неблагородным купцам, заплатившим солидную сумму. И платящим ее ежемесячно. Можно устроить что-то вроде клуба для привилегированных особ. Как в доме распустившихся лилий. Только без гейш. Одни мужчины…

Кисточка Ватару порхала по бумаге как бабочка. Я вошла в ритм и говорила почти речитативом.

Тут створка отъехала в сторону, и молоденькая служанка сообщила, что меня вызывают к императору.

Мы с Ватару переглянусь. Мудрец сунул мне в руки исписанный свиток.

Я поспешила за служанкой.

***

Принял меня император в своем рабочем кабинете. Был он не один. Позади его стоял, как обычно, глава императорской охраны. По правую руку, сидел ухмыляющийся Кейджи. И ухмылка была победная.

Привычно брякнулась на колени и поприветствовала императора и его брата.

– Можете встать, – разрешил мне властный голос.

Император сидел за столом, возле которого лежал ворох свитков. На котацу было развернуто еще несколько документов, кисточка уже смочена чернилами. Император поставил росчерк последнего иероглифа и сказал.

– Прошу извинить за неверное суждение о вас и причиненную боль. Лекарь объяснил нам ситуацию. Но уменьшить срок наказания, увы, мы не можем.

Ого! ОГО-ГО!