Колдунья-индиго

— Ну тогда я буду Алессио делла Малахо́вка, хотя Алексис мне нравится больше, а ты — Глебиус де Ла Панини. А вообще, ты как хочешь, а я стану Алексисом в любом случае, даже если Московский регион не превратится в Среднерусскую Швейцарию, потому что я взялся вести новое ток-шоу на телевидении. Я стану приглашать в свою передачу только замечательных певцов и певиц, преимущественно оперных, знаменитых балерин и балерунов, дизайнеров и дизайнерш, кутюрье и кутерьерш и так далее. Но только тех, кто в политику — ни ногой! Их все любят, ими все восхищаются: и правые, и левые, и средние, и полусредние… А то ведь знаешь, куда подевались телеведущие, потрясавшие электоральное пространство России заоблачными рейтингами своих политических ток-шоу? Одни выращивают бузину на своем огороде, и отнюдь не в районе Рублевки, а другие с горем пополам пристроились у знакомого дядьки в Киеве. А гости моей передачи будут рассказывать только, как они поют, то есть рулады какого рода испускают, как танцуют и ногой об ножку бьют, как украшают интерьеры особняков, зимних садов и тех же огородов и тому подобное. И никто не будет иметь ничего против них, а значит, и против меня. И просижу я на этом телеканале до морковкина заговенья, пока спокойненько не заработаю себе на особнячок где-нибудь в Испании или в той же Швейцарии, перееду туда и с полным правом назовусь Алексисом фон Малахо́вка. Могу и тебе дать возможность подзаработать и пригласить к себе в передачу. Расскажешь о каком-нибудь интересном расследовании преступлений очередного серийного убийцы. Только чтобы он убивал исключительно тех, кто никаким боком не касается политики. Есть у тебя такой на примете?

— Недавно такое дело мы как раз закончили расследовать, — подтвердил Глебиус де Ла Панини. — Там один выродок угробил человек пятьдесят. Суд признал его невменяемым. Теперь сидит в психушке.

— Прекрасно! — обрадовался Алексис. — Этот психбольной, конечно, скоро выйдет на свободу и примется за старое. А ты заранее все места его будущей криминальной славы зафиксируй на кинопленку. И в ходе будущего расследования все-все фиксируй. Потом придешь ко мне в передачу и расскажешь… Ну, как обычно, мол, когда он убивал первых десятерых, мы эти убийства одно с другим не связывали. Думали, что развлекаются какие-нибудь безобидные подростки, вовсе не экстремисты, или гастарбайтеры борются за прожиточный минимум. А уж после десятого убийства мы поняли, что это орудует маньяк, объединили все уголовные дела в одно, пошли по следу серийного убийцы и после пятидесятой жертвы его задержали… И все это с видеорядом натурных съемок. Только чтобы маньяк, не дай бог, не убил какого-нибудь депутата, или даже депутатского помощника! Сразу приплетут политическое покушение. Мне неприятностей не надо! И тебе их заиметь не советую.

И тут Алексис-Алессио фон Малахо́вка вслед за Ермоловым стал удаляться в туманную даль, а Глебиус де Ла Панини вдруг увидел себя вновь на опушке березовой рощи, машущим рукой вослед удаляющимся под сень берез пегобородому козопасу и его рогато-бородатым парнокопытным воспитанницам. 

Глава 19