Колдун и Сыскарь

— Ты не спишь, — сказала ему Лила. — Даже не надейся. Но впереди не так плохо, как тебе кажется. — Она подошла ближе, села рядом прямо на траву, подогнув по-турецки ноги, протянула руку, сказала нараспев. — Позолоти ручку, молодой красивый, всю правду тебе расскажу, спасибо потом скажешь, не раз вспомнишь добрым словом цыганку Лилу!

Сыскарь достал бумажник, раскрыл. Одна пятитысячная, пара тысячных купюр, несколько сотенных и мелочь. И — вот они — уже заработанные им тут деньги: два новеньких серебряных рубля с профилем императора Петра Первого на одной стороне и четырьмя литерами «П», переплетёнными в виде креста, на другой. Четыре гривенника — десятикопеечных монеты и два пятака. Всего — два рубля с полтиной. Цена головы оборотня.

Она же мёртвая, а мертвецам бабки ни к чему, промелькнула было здравая мысль, но закрепиться не успела. Поддавшись импульсу совершенно иной направленности, Сыскарь положил на ладонь цыганки сначала серебряный петровский новенький рубль, а затем, совершенно уже непонятно, почему — две тысячные бумажные купюры из его времени.

— Этого хватит? — спросил, усмехнувшись.

— Сам как думаешь? Много дать — жалко, мало — стыдно. Вдруг цыганка обидится, плохое скажет. Не бойся, не скажу. Хотя есть на тебе плохое, есть. Но это можно поправить. — Лила быстро спрятала деньги и взяла его за левую руку. — Ну-ка, дай шуйцу погляжу…

Не без внутреннего трепета он раскрыл перед ней ладонь.

Молодая цыганка склонила голову, вгляделась, быстро провела тонкими пальцами по линиям, едва касаясь кожи.

— Любовь у тебя на сердце, — сказала нараспев. — Сильная любовь. Из-за этой любви ты и здесь очутился.

— Как это? — сорвался с губ вопрос.

— А так. Не у одного тебя эта любовь. Была она и у друга твоего, нынче убитого. Звали друга, — она подняла голову, взгляд огромных глаз, опушённых длинными чёрными ресницами, словно ожёг душу, — Иваном. Иваном его звали. Верно?

— Верно, — прошептал он и невольно сглотнул.

— Убили Ивана твоего, — теперь Лила уже не смотрела на руку, хоть и не отпускала её. Глядела неотрывно в глаза. В упор, не мигая. Пламя костра, отражаясь в её расширенных чуть не на всю радужку зрачках, гипнотизировало, завораживало, влекло… — А убил тот, у кого тоже интерес к той же любви. Злой интерес, корыстный, смертельный. У любови твоей волосы как спелая пшеница, стан тонкий, глаза зелёные, светлые. Убийца же… — она приблизила лицо почти вплотную — так, что Сыскарь уловил запах речной воды, шедший от её волос. И ещё один, едва заметный, на грани восприятия, совершенно незнакомый, странным образом одновременно влекущий и отталкивающий — то ли духов, то ли благовоний. Щемило сердце от этого аромата, и тесно было душе в теле. Сыскарь потянул ноздрями вмиг сгустившийся воздух. Глаза Лилы расширились до совершенно невозможных пределов, цыганка сдавленно вскрикнула и отпрянула назад.

— Этого не может быть… — прошептала она.

— Я знаю, — сказал Сыскарь. — Сам удивляюсь.

— Помолчи, — звякнули браслеты на взмахе тонкой смуглой руки. — Баро! — она повернулась к седому цыгану. — Это судьба.

— Всё судьба, — спокойно произнёс Баро, выпуская табачный дым к звёздному небу.

— Ты не понял. Его, — она указала пальцем на Андрея, — отправил сюда тот, кто послал убивших нас.

— Чёрный колдун?

— Да, Григорий. Будь он проклят во веки веков.

— Наши проклятья на него не действуют, Лила. Но… Ты не ошиблась?

— Нет. Я видела его в памяти этого человека так же ясно, как вижу тебя.

— Эй, погодите, — подал голос Сыскарь. — О ком это вы речь ведёте? О Григории? О деревенском колдуне Григории, которого я знаю?

— О нём, — кивнула Лила. — Это твой враг. И наш тоже. Смертельный враг.

— Постойте, постойте… Давайте уточним. Чёрные густые волосы с сединой. Чуть сутулится, смотрит исподлобья. Нос длинный, крючковатый. Глаза такого… жёлтого цвета, зрачок вроде как алым иногда отливает. Очень необычные глаза.

— Как у зверя, — сказала цыганка. — Он и есть зверь, ненавистный убийца.

— Рассказывай, — потребовал Сыскарь.

Лила вопросительно посмотрела на Баро, и тот согласно наклонил голову:

— Расскажи, Лила. Теперь им и подавно следует знать нашу историю.

Молодая цыганка поведала следующее.