Колдун

– А ты веди себя хорошо, не хулигань, – наставительно мужчина ответил. – Он тебя и не тронет. Ну ладно, ребятня, – крякнул довольно. – Засиделся я с вами. Отобедать мне пора. А то в животе уж урчит.

– Ну расскажи, еще, еще , – не хотели они его отпускать.

– В следующий раз как-нибудь, – важно сказал мужчина. – Некогда мне.

Но на самом деле на то другая причина имелась: запас фантазии и красноречия на сегодня исчерпан был.

*

До города от деревни рукой подать. За полдня дорогу ту осилишь, если надобность в этом возникнет. Бывало, что и требовалось порой действо эдакое совершить: кому на ярмарку, платье новое купить или товаром каким обменяться, кому к доктору знатному ученому за советом или за лекарством, какого в деревне не достать, а кому и просто погулять да на жизнь городскую чудную поглазеть.

Был в том городе домик один, ничем непримечательный, небогатый, невзрачный, но всем жителям известный. Не очень хорошей славой местечко это пользовалось, впрочем, и не совсем дурной. Хоть и было людям любопытно, что там за забором покосившимся творится, интерес свой открыто выражать побаивались. Так, если взгляд косой, мимолетный бросят, головы не поднимая, да мимо пройдут. Редко в тот дом гости захаживали.

А вот Степан сегодня именно сюда направлялся. Потому как только здесь могли с проблемой его неразрешимой справиться. А уж если не помогут, то все, пиши пропало. Больше и надеяться не на кого.

Шел парень молодой статный походкой уверенной, взгляды девичьи заинтересованные на себе ловил. Но не удивлялся, не радовался этому. Привык давно к вниманию женскому. Знал, что хорош. Чернобровый, черноглазый… Сам себе нравился. Понятно, почему особы молодые и не очень вслед ему оборачиваются. Только ему и дела до этого нет. Потому что та, по которой сердце горячее тоскует, на него и не глядит вовсе. Да не глядит еще полбеды: другим увлечена, замуж собирается. А девица, краше некуда. Глаза большие ясные, словно камни драгоценные сверкают. Взгляд лукавый, озорной дерзостью своей и смущает, и восхищает. Зацепился однажды парень за взгляд этот, да оторваться так и не смог, в плен его попал и о свободе и не мечтал уже, ни сил, ни желания на то не имея.

Уж все Степан перепробовал: и цветы с конфетами дарил, и в любви объяснялся, и в переулке темном подкарауливал, от отчаяния за руки хватал да умолял о взаимности. Ничего не помогало. Все только наоборот получалось. Еще злее и насмешливей и без того бойкая, своенравная девушка становилась и грозилась жениху своему пожаловаться.

Парень постучал, хоть дверь и незаперта была. Откуда-то из глубин дома ответили ему, войти разрешили. Терпеливо рассказ его выслушали, покивали сочувственно, а потом и спросили:

– Так чего ж от меня-то хочешь?

– Как чего? – удивился Степан. – Приворожить ее хочу.

– О как! – воскликнула немолодая худая женщина. – Прям приворожить!

– А как еще? Если по-другому никак!

– А давай-ка, милый, торопиться не будем, картишки сначала раскинем, посмотрим, что да как, – парень кивнул согласно, рассудив здраво, что колдуньям лучше не перечить.

Глафира долго карты перетасовывала, перекладывала, вглядывалась, приговаривая что-то. Как ни силился Степан, разобрать, что женщина бормочет, не смог.

– Вижу, жених у зазнобы твоей есть, – наконец, подняла она на него глаза свои яркие зеленые. – Любовь там взаимная. давняя да крепкая. Негоже такой союз рушить. Да и приворот дело опасное. Недолго по земле привороженным гулять, потому как на кладбище обряд этот делается, вот кладбище вскорости и поманит к себе несчастного. Пожалей девку, откажись от замысла своего недоброго, если и вправду любишь.

– Люблю. Так ведь о ней только и думаю. Моя-то любовь тоже давняя и крепкая, – вздохнул печально Степан. – Может, есть другой какой способ внимание ее привлечь.

Глафира не сразу ответила, опять карты переложила, головой покачала и улыбнулась неожиданно.

– Есть способ, – говорит. – Отворот. Могу сделать так, что забудешь зазнобу свою. Соглашайся, лучше средства от несчастной любви и не найти. Да и поймешь сразу, сколько вокруг тебя девиц хороших да пригожих, которые твоей ласке рады будут. Одну вот ясно вижу. Исстрадалась бедная, извелась вся, а ты ее и не замечаешь.

– Да что мне другие! – воскликнул Степан. – Не нужны они мне. И отворота не хочу никакого. Ее хочу. Вы уж помогите! Заплачу, сколько скажете.

Встретился парень со взглядом изумрудным немигающим, и не по себе ему немного стало, холодок по спине пробежал. Показалось, колдунья прямо в сердце смотрит.

– Приворот делать не буду. Да и ты не сдюжишь. На кладбище ночью не осмелишься отправиться, – уверенно заявила она. Степан возразить было хотел, возмутиться, но Глафира руку подняла, не дала ему слово молвить.

– Даже если и пойдешь, такое можешь там повстречать, что не до любви тебе будет. Да и я грех на душу брать не хочу.

– Значит, отказываете мне, – повесил он голову.

– Разве сказала я, что отказываю? Помогу, чем смогу. Вот, возьми, – протянула она ему пузырек, – в воде или в квасе, неважно, надо развести и зазнобе попить дать.

– Что это? И что будет потом?