Колдун

— Одиннадцать ей по осени тока сполнится, — отозвался улыбнувшийся Митька. — Дядь Паш, а водички можно? Ежели надоть, я и на колодец сбегаю, — подскочил он с лавки.

— Сядь. Сейчас дам. Есть водичка, — полковник подошел к стоявшей на столе деревянной бадье и зачерпнул ковшиком воды. — В кружку налить, или так дать?

— Неча посуду зазря пачкать, хозяйке мыть опосля, — проворчал парень. — Так давайте.

Взяв протянутый Егоровым мокрый ковшик, он осторожно поднес его сестре, давая ей напиться. Та принялась жадно пить, хватая воду большими глотками.

— Не спеши, Тось, дядько нам еще водички даст, коль надоть станет, — придерживая ковшик, тихонько говорил он сестре. — Отдохни маленько, а опосля еще попьешь. Я не стану, пока досыта не напьешься.

Девочка послушно оторвалась от ковшика, не убирая с него рук, и, отдышавшись, снова потянулась к воде.

— Что с ней случилось, Митя? — не отрывая глаз от девочки, задумчиво спросил полковник.

— Опосля расскажу, при ней не стану, — насупился подросток. — Неча ей об том помнить…

— А в лесу как оказались? — сменил мужчина тему.

— Дак за грибами пошли, — пожал подросток плечами. — Я Тоську одну таперя не оставляю, завсегда вместе. Коль пошел за грибами, дак и вона со мною.

— А выбрались как из леса? — подперев рукой подбородок, уселся рядом Егоров.

— Шли, шли, да вышли… Я по солнцу глядел. Када заходили, солнце в спину глядело, а то утро. Как зенит прошло, обратно тож в спину глядеть должно. Так и шли, — вздохнул парень. — Тока я не знал, шо мы так далече забрели… Тоська давно пить просила, тока в лесу колодцев немае… И ключей тож. А из луж я не позволил, станет опосля животом маяться, — рассказывал Митька, не забывая приглядывать за сестрой. Напившаяся девочка подвинула ковшик ему, и он допил остававшуюся в нем воду.

— Ой, а у нас никак гости! Ну здравствуйте, гости! — в дом зашла румяная, еще довольно молодая женщина. — Как раз мы с Зоей молочка принесли! — улыбаясь, тараторила она. Из-за ее спины выглядывала сплошь обсыпанная веснушками рыжеватая девочка лет восьми.

— О! И Маруся пришла, — потирая руки, довольно произнес полковник. — Марусечка, покормишь ребяток? В лесу заблудились, бедолаги, с утра бродят.

— Ох, как же вы это? Ой, ой, ой, — запричитала женщина, бросаясь к печи. — Сейчас, сейчас, Павел Константинович! Зоя, доставай миски, ложки… В шкафу краюха, режь скорее! И опосля Семушку кликни, забегался где-то… — суетясь, быстро раздавала она указания. — Я борщечку запарила, как раз сейчас вечерять и сядем, — уютно ворковала она, а на столе, словно по волшебству, появлялись и хлеб, и картошка, и борщ. Бегая позвать брата, Зоя заскочила на огород и вернулась с помидорами и огурцами в подоле, в руке неся добрый пучок зеленого лука.

Пока женщины хлопотали, накрывая на стол, Егоров протянул Тосе румяную горбушку и плеснул в кружку молока. Девочка благодарно улыбнулась и впилась зубами в хлеб.

— Митя, пойдем за водичкой сходим, — позвал он мальчика.

Тот, понятливо кивнув, что-то быстро прошептал сестре, и вышел вслед за полковником.

— Ну, Митя, рассказывай, — присаживаясь на завалинку, проговорил он.

— Да чего рассказывать-то? — пожал плечами парень. — Деревня небольшая, а мы и вовсе на хуторе жили. Как фрицы понаехали, то утро было. Я-то спал на сеновале. Приперлися, да в хату, а тама мамка с Тоськой и братиком малым спали покамест. Мамка кричала сильно… А я спужался… — опустил парень голову. — Затих на сеновале, шелохнуться страшно было… Тока и мечтал, шоб не сыскали… Страшно… — еще ниже опустил парень голову, шмыгнул носом и вытер его рукавом. — Виноват я, дядько… Тока страшно мене стало… Тако уж страшно, шо себя не помнил…

— А дальше? — ободряюще накрыл руку парня своей полковник. Мишка, мысленно возблагодарив небеса, впитывал эмоции и мысли, идущие от полковника. Ну и нужную ему информацию. Только рассмотрит он ее позже, в тишине… А пока бы не спалиться…

— А шо дальше-то? — подросток снова шмыгнул носом. — Попервой братика орущего они за ноги схватили да головой об косяк. Тот и затих… Зашвырнули его в кусты да сызнова в хату… Мамка орет, Тоська кричит… Долго обе орали… А фрицы то в хату, то с хаты… Покурят, да сызнова в хату… Не упомню уж, хто из их сперва замолчал — мамка толи Тоська. А как фрицы хату принялись сеном обкладывать, еще больше спугался, залез поглубже и тама сидел. А те ставни забили, дверь тож, да хату-то и подпалили. А как хата занялася, на свои циклетки сели да умчалися, — парень замолк.

— А ты что? — тихонько спросил полковник.