Койот Санрайз

– Что ты всегда говоришь про других, про всех остальных, кого мы видим вокруг? Что в жизни они – только пассажиры. Что едут они, прицепившись к чужим машинам, движутся, куда кривая вывезет. Что люди должны очнуться от спячки и взять судьбу в свои руки. Ну а я разве не человек? Ты составил все эти списки «не вариантов», Родео, и я с ними считалась. А теперь мой черед. Не возвращаться? Потерять коробку? Это не вариант, Родео. Так считаю я.

Я придвинулась еще ближе, задрала голову, чтобы заглянуть ему в глаза. Глаза были как у раненого, но Родео не отвернулся. Наши взгляды скрестились.

– Пожалуйста, Родео, – сказала я шепотом, тихо-тихо, едва слышно.

Так мы стояли, глаза в глаза, несколько секунд.

– Не знаю, – сказал он наконец хрипло, – не знаю, продержусь ли я до конца пути. Не знаю, хватит ли у меня сил, птичка.

– Ничего, Родео. У меня сил хватит. Хватит на нас обоих. Не волнуйся о том, сможешь ли ты довезти меня до конца пути. Об этом волноваться еще рано. Просто пока езжай, не останавливайся. Дорога в тысячу ли начинается с одного шага, верно? Ты ведь сможешь, Родео, правда? Ты сможешь ехать без остановок? Сможешь ради меня? Ты ведь меня любишь, правда? Так сделай это ради меня. Отвези меня домой. В первый и последний раз. Потому что ты меня любишь.

А что Родео? Он тихо вздохнул, весь дрожа. Судорожно сглотнул и попятился, положил руку на спинку водительского кресла. Снова опустил глаза, задумчиво сморщил лоб. Я прямо видела борьбу в его сердце.

Он закрыл глаза, снова открыл, заглянул в мои глаза, даже сумел сложить губы в слабой, призрачной улыбке… и кивнул. Кивнул в знак согласия, и моя душа запела, но я хотела большего.

– Я хочу услышать, как ты это скажешь вслух, – проговорила я мягко, однако совесть меня все равно мучила. Сказать такое – все равно что пнуть побитую собаку. Но мне нужно было убедиться.

Он захлопал глазами, но снова кивнул.

– Я тебя отвезу, – сказал он хрипло, устало. – Я отвезу тебя туда.

– Скажи, что обещаешь, – настаивала я, опасаясь, что он потом найдет какую-нибудь лазейку, хоть это обычно не в его стиле.

Он вскинул голову, посмотрел на меня прямо, ясными глазами:

– Обещаю тебе, Койот. Я отвезу тебя туда.

Я не могла ничего с собой поделать. По моему лицу, хотя момент был не самый веселый, расплылась широкая улыбка. Не злорадная – просто радостная. Ехать на попутках мне вовсе не хотелось. На дорогах хватает настоящих ненормальных.

Родео еще раз кивнул, а потом потер глаза, повернулся, сел за руль, разбудил Яджер, и она с рокотом вернулась к жизни.

Я устроилась на прежнем месте. На соседнее сиденье вспрыгнул Айван, и я от радости начала его тискать.

– Да, – вспомнила я, – мы должны туда попасть завтра утром, никак не позже, так что поднажми.

Он вскинул голову:

– Завтра утром? Мишка-малышка, мы сейчас в Монтане. Разве мы успеем…

– От Биллингса, штат Монтана, с заездом в Бойсе, штат Айдахо, примерно семнадцать часов езды до Поплин-Спрингс, штат Вашингтон, – сказала я, глядя на часы над лобовым стеклом. Если Родео думает, что я ничего заранее не подсчитала, он глубоко ошибается. – У нас есть примерно двадцать четыре часа на дорогу. Плевое дело. Но выезжать уже пора. Дай по газам, старик.

Родео долго смотрел на меня. Разок покачал головой.

А потом дал по газам.

Глава тридцать первая

Я могла бы предположить, что решение Родео отвезти меня домой после пяти лет упрямства – единственное судьбоносное решение, которое было принято в нашем автобусе в тот день, но тогда я бы ошиблась. Потому что, когда мы провели в пути еще три с лишним часа, Лестер Вашингтон тоже пересмотрел свои взгляды на жизнь – пересмотрел круто, совершил умопомрачительный вираж.

Лестер вел автобус. Мы все еще ехали по Монтане. Я сидела позади него, читала, обливалась потом, стараясь не думать о том, что должна буду сделать завтра.

Мы остановились заправиться, снова выехали, но не успели толком разогнаться, как Лестер включил поворотник и направил Яджер к выезду с автострады. Все по плану: я знала, что пора свернуть налево, на дорогу до Бойсе.

Мы поднялись на эстакаду, которая вела к нужному выезду. Там висел светофор. А за ним одна дорога вела налево, другая направо, а если никуда не сворачивать, окажешься на эстакаде, ведущей обратно на автостраду.

Яджер, дернувшись, остановилась: на светофоре горел красный. Я снова уткнулась в книгу, нашла место, на котором прервала чтение, стала читать дальше.

И так я читала, читала, читала…

И в какой-то момент вроде как сообразила, что мы стоим на светофоре ужасно долго.

Едва это до меня дошло, я услышала: вокруг засигналили.

Я подняла глаза. Автобус не двигался. Лестер сидел, сложив руки на руле. На светофоре горел зеленый. А мы не трогались с места.

– Зеленый, – сказала я и опять уставилась в книгу. И… и ничего: автобус не рванулся вперед, не взревел.

– Лестер! На светофоре зеленый! – сказала я, пощелкав пальцами.

Ничего. Точнее, почти ничего. Плечи Лестера приподнялись и поникли – от глубокого вздоха.

Машины за нами заверещали еще громче.