Кого выбирает жизнь?

Потому факт есть явление весьма растяжимое и противоречивое. Факт это отнюдь не синоним слова истина! И такой вывод в равной степени распространяется и на все исторические факты! Они тоже весьма не однозначны! Образно говоря, факт – он как дышло! Куда повернул – туда и вышло! И важно, кто поворачивает дышло! Потому и вся история, даже основанная на реальных, а не выдуманных фактах, ворочается как дышло. И направление этого дышла определяется тем, в чьих руках факты и сама история, чьим интересам факты и история служат в данный момент! Потом опять всё перекрутят наизнанку! Всё, что угодно, перепишут!

И как после этого можно всерьёз говорить об истории как о науке?

Впрочем, шут с ними, с проходимцами от науки! Как бы они ни пытались заслонить нам реальности мира, мощный поток современной информации, обрушившейся на людей в связи с компьютеризацией жизни, когда-нибудь сметет их с нашего пути!

Но и меня этот поток озадачил, поскольку я совсем не представлял, как можно объяснить многие вновь появившиеся факты? Потому мой авторитет, до сих пор незыблемый в глазах внучки, может и пошатнуться!

Помню, я еще подумал, что всю свою жизнь, как только предоставлялась мне возможность, наращивал свои общие познания, «копал» историю страны и мира, давно не доверяя официальным ее версиям, и потому скоро догадался, что достоверной картины истории сложить одному мне не по силам. Тогда было не по силам.

Уверен, как и я, всякий любознательный человек тогда «тонул» в своих непосильных бытовых заботах, не имея возможности ни собрать нужные факты, ни обобщить их, ни, тем более, сделать какие-то разумные выводы, позволяющие сформировать или уточнить собственное мировоззрение. А оно, и я уже давно об этом задумывался, сложившееся на основе недостоверной в большинстве своём информации, по всему видать, теперь не в ладу с системностью. И уши отовсюду торчат. И одно утверждение с другим не сходится! Во всём обнаруживаются принципиальные противоречия! Всюду заметны неувязки!

Потому и чувствую я уже давненько, что не нахожу ответы на многие вопросы, закономерно возникающие у любого думающего человека. Сам я с этим как-нибудь, возможно, и смирился бы, но это угрожает крушением моей непогрешимости в глазах любимой внучки и ее друзей. Такого исхода я допустить не могу, хотя и не представляю пока, где и как найти время для столь огромной работы, если его не хватает даже на то, что и так давно ждет немедленного разрешения?

Вообще-то стало широко известной аксиомой утверждение, будто нельзя познать систему, находясь внутри нее. Пытаться-то можно, и даже похвально это делать, но результат получится, как тот портрет, навараканный неким абстракционистом! Знаете же, какими у них обычно портреты выходят? Один глаз глядит из задницы; второго вообще не найти; голова – треугольник, вписанный в ромб; а вместо рук корявые ветки торчат, куда попало! Полная нереальность! Даже нелепость! Может, наркотики на них действуют?

Мой тезис о невозможности познания системы, если находишься в ней, легко понять, чтобы поверить в него, на простом примере, хотя, по большому счёту, это итак доказано самой высокой математикой! Допустим, я оказался в неизвестном мне автомобиле. Всё рассмотрел, всё потрогал, всё изучил, но ведь так и не знаю, какой он снаружи и, тем более, какие у него технические характеристики. Даже не знаю, есть ли у него двигатель под недоступным мне капотом? А если и есть, то какой он – дизель или бензиновый? Потому что о системе я сужу из самой системы! Но из этого следует удивительный и неприятный для нас вывод, будто все мы слепцы, много о себе мнящие, а любое наше миропонимание лишь незначительно увязано с реальностью!

22

Мучительно тянулись десятые сутки. Кому не приходилось бывать в реанимации, тот вряд ли знает, что и как там происходит. Впрочем, и тот, кто там побывал, моих проблем бы не понял, ибо у меня всё происходило, как говорят мои врачи, индивидуально и очень долго.

Уже на вторые сутки я пришел в сознание, и с тех пор всё, что происходило вокруг меня, видел, слышал и понимал. Да! Поначалу было тяжело, потом было дурно, но мои мозги работали вполне нормально. Даже голова моя, которая до этого сильно кружилась, в какой-то степени пришла в норму, кроме памяти, и неплохо соображала.

Сутки проходили за сутками, но для меня они мало что меняли. Бесполезного времени оказалось достаточно, чтобы и день, и ночь пытаться представить, чем всё это для меня закончится? О многом я тогда передумал, хотя более всего – о нашем с тобой прошлом и будущем, которое просто обязано быть!

Говорят, Черчилль, отвечая на вопрос об источнике своего долголетия, ответил примерно следующее: «Просто я стоял лишь тогда, когда не мог сидеть, а сидел лишь тогда, когда не мог лежать». Если следовать его логике, то я пребываю в самом желанном для Черчилля состоянии, способствующем, стало быть, и моему долголетию. Разумеется, это лишь шутка. И Черчилля, да и моя! Однако в моём вынужденном бездействии пора отыскать хоть немного рационального или приятного.