Кого выбирает жизнь?

При «Петре» сразу стало насаждаться пьянство и курение, за которое раньше на Руси, между прочим, казнили. Одновременно стали бороды у знати и купцов насильно сбривать, хотя это испокон веков считалось невыносимым унижением. Правда, скоро бороду опять разрешили, но только после уплаты за нее ежегодного налога. Огромного налога! Крестьянские же бороды не трогали, но те бородачи, которые приезжали в город продавать свои товары, платили за нее копейку. Цена ей была тогда немалая, потому многие крестьяне перестали заниматься торговлей! Но выручка в казну потекла!

И стал на нее «Петр», до того неистово боявшийся воды, строить свой флот! (Где логика?) И пушки отливать! И так он со всеми соседями развоевался, что успокоил свой воинственный пыл, когда в стране мужиков не осталось, поскольку все они под его началом геройски полегли. Да еще, говорят нам нынешние специалисты, полегли они почему-то за интересы других европейских стран!

И всё новоявленному Петру сошло с рук! Более того, наши «историки» до сих пор не только подло молчат о фактической сущности того царя и о его делах, но урода-самозванца еще и Великим называют! (Этот новый «Петр» и впрямь был физическим уродом: рост более двух метров, стопа тридцать седьмого размера, немыслимо огромные ладони, крохотная голова…).

Вот только до Великого посольства молодой Петр был совсем другим! Всё это, куда ни шло, если бы новоявленный Петр страну так безжалостно бы не гнобил! Впрочем, что заслужил он, то в итоге сам и получил! И та безродная чухонка, которую он короновал (невиданное дело!), застуканная им со шведским подданным, его же и спровадила на тот свет! А голова наглого шведа, мимо которой Катерине пришлось еще долго ходить, не только Катерину не устрашила, а, судя по всему, напротив придала ей решимости немедленно извести своего супруга, опасно изменившего к ней своё отношение.

Другим примером расправы над государями-патриотами стал по-настоящему русский, хотя и рожденный от немки, невероятно прогрессивный Павел Первый, убитый на английские деньги, как только он переориентировал торговлю России с Англии на Францию и решил совместно с Наполеоном отобрать у Англии ее благодатную Индию. При этом Павла, принесшего России за четыре года больше пользы, нежели его странным образом прославленная подлыми историками мать-немка Екатерина Вторая за тридцать четыре года правления, до сих пор те самые историки выставляют в самом дурном свете!

Сколько же вранья нам до сих пор всучивают, начиная со школьных учебников, в виде так называемой официальной исторической науки!

Можно легко понять, с какой целью порочили Павла сразу после его зверского убийства в собственной спальне, но зачем о нем продолжали говорить гадости и в советское время, и теперь? Вот это можно объяснить лишь одним способом: наши «великие историки» ничего в своих представлениях не поменяли, продолжая исполнять песенку, слова которой сложены в далекие царские времена!

Возможно, сами они что-то и понимают, но выполняют, как и тогда, указания небезызвестного мирового правительства, представленного в те века королевской семьей Англии! Посмотрите сами! По-прежнему эти псевдоисторики питаются лживыми трудами о нашей истории наёмников Шлёссера и Миллера, с которыми боролся Ломоносов и даже был приговорен за это к смертной казни.

Эти «труды» Шлёссера и Миллера по своей сути до сих пор являются мощным идейно-психологическим оружием против русского народа, представляя его исторически недоразвитым. А послушные горе-историки так и применяют это оружие против своего народа, который, видимо, вследствие действительно потрясающей своей необразованности, их за это жирно кормит, как когда-то кормил и пригретых здесь придворных уничтожителей нашей истории Шлёссера и Миллера.

«Впрочем, почему должно быть иначе, если цели мирового правительства и способы их достижения с тех пор не сильно изменились!» – закончил я эту тему, добравшись, наконец, измочаленный непривычной физической нагрузкой до своей кровати.

К моему удивлению, за время моей коридорно-лестничной тренировки мужики в палате ничуть не успокоились и проводили меня столь заинтересованными взглядами, что я поначалу даже удивился, чем же вызвано ко мне их внимание? Как будто все вопросы мы разрешили!

Когда я улегся, тяжело переводя дух, один из бедолаг подошел ко мне поближе:

– Профессор! Ты особо на нас не серчай…

– Если угодно обратиться, то, пожалуйста, – Александр Фёдорович! – оборвал его я, поскольку не терплю обращения по должности. И чересчур уважительное «профессор» вне вуза у меня болезненно ассоциируется с прижизненным памятником. Не рановато ли?

– Ладно! Пусть будет так! Только завтра-послезавтра ты уйдешь, а нам немало выяснить приспичило… Мы понимаем, что с твоими болячками тебе не до нас, но, может, кое-что… Ну, то да сё, а?

– Вы меня за штатного лектора принимаете? – усмехнулся я, но заметил, что и остальные глядят с наивной надеждой, потому отказать не смог. – Вас-то как величать? – обратился я к нему.

– Зови меня Андреичем! Как все зовут!