Когда звезды чернеют

— А, конечно… Не знаю, о чем я думала. — Бармен возвращается с заказом, и я поднимаю стакан с пивом в сторону Уилла. Маленький шуточный тост. — Поверить не могу, что ты до сих пор здесь. У тебя было столько планов…

— Правда? — он корчит рожицу. — И куда я должен был отправиться?

— В тысячу мест. Куда угодно.

— Хочешь сказать, подальше от тени моего старика?

— Наверное. Иногда я о нем вспоминаю. Он умел произвести впечатление. Багз Банни[10]…

— Ага. Он серьезно работал над этим делом. Часами тренировался. В чем-то он бывает сукиным сыном, но он забавный.

— Так он все еще здесь?

— В доме престарелых. В Форт-Брэгге. — Уилл накрывает пальцами чашку, играет с ней, ему явно неуютно. — Он немного не в себе, как они говорят.

— Ох, сочувствую…

— Ничего. — Он поднимает плечи, потом опускает, пытаясь от чего-то освободиться. — Правда, все еще может рассмешить моих ребятишек.

— Ребятишек? Здорово. Уверена, ты хороший папа.

— Я стараюсь.

— Мальчик? Девочка?

— Мальчик и девочка, десять и двенадцать. И оба умнее, чем надо.

— А твоя жена, чем она занимается?

— Бет преподает в школе Монтессори, дальше по дороге. Давно там работает. Ученики очень ее любят.

— Симпатичная картинка. — Инстинктивно бросаю взгляд на его левую руку. Ни кольца, ни следа от него, ни линии загара. Может, он просто не носит кольцо, а может, тут что-то еще, о чем он не говорит…

— А как ты? Надолго приехала?

— Пока не знаю. — Я отвожу взгляд. — Сейчас я живу одним днем.

— Замужем?

— Я замужем за своей работой. — Ложь, в которой океан правды.

— Я немного отслеживал твою карьеру. Проект «Маяк». Ты хорошо справляешься.

— «Прожектор», — поправляю я. — Но да.

— Все эти пропавшие дети… Должно быть, нелегко. Я бы не смог этим заниматься.

«Именно этим ты и занимаешься», — хочется сказать мне, но это будет нечестно.

— Как ты держишься? — спрашиваю я вместо этого.

Уилл качает головой. Он выглядит усталым.

— Не спал с тех пор, как поступил звонок. Семья ждет ответов, но у меня их нет.

— ФБР подключилось?

— Для привлечения федералов нужны доказательства похищения, а их нет. Вообще никаких улик. И никакого мотива. Ни свидетелей, ни места преступления.

— Но ты думаешь, что ее кто-то забрал.

— Это просто ощущение, но… Да. Я так думаю. Пару лет назад была история с девочкой неподалеку от Ричмонда. Исчезла прямо с собственного крыльца.

— Эмбер Шварц-Гарсиа.

— Похожий возраст, верно?

— Ей было семь. Между семью и пятнадцатью целая пропасть. Кроме того, это случилось пять лет назад.

— А, точно… — Он вздыхает. — Прости. Я забываю, что ты в отпуске.

— Все нормально. Мозг копа никогда не уходит в отпуск. Есть основания подозревать семью?

— Ни малейших. Мы всё еще ведем допросы.

— Я полагаю, ты уже проследил всех зарегистрированных насильников в этом районе? И тех, кто на условно-досрочном? Всех со склонностью к девушкам такого возраста и подобным преступлениям?

Уилл странно глядит на меня.

— Ты действительно хочешь об этом говорить?

— Это мое единственное хобби. — Пожимаю плечами, пью пиво. — Возможно, ей манипулировали. Или затянули в какую-то грязь без ее ведома.

— Хочешь сказать, вроде наркотиков? Она выглядит чистой, как стеклышко.

— Возможно, секс. Кто-то может ее контролировать.

— Брата ее матери обвиняли в изнасиловании, но это было тридцать лет назад. Может, это быть папаша Кэмерон?

— Такое случается. — Я подаюсь к Уиллу и не могу не заметить морщинки вокруг его глаз. Ему отчаянно нужен прорыв, и я ему сочувствую. Я отлично знаю, что он сейчас тянет. И как это тяжело.

— Она приемная. Это может что-то значить?

Он бросает это слово, как еще одну мелочь, которую стоит обдумать, но для меня оно ближе, чем хочется. Кэмерон могла бороться с классическими проблемами приемного ребенка, проверяя любовь родителей на прочность. Или у нее могли быть целые слои эмоциональных шрамов, трудности с идентичностью, привязанностью и личными границами или тенденции к саморазрушению.

— Возможно, — я стараюсь выдерживать ровный тон, — если у нее есть проблемы. Но ты только что сказал, что она чиста, как стеклышко.

— Я знаю. Блин… — Уилл долго и громко выдыхает, потом машет бармену принести счет.

— Надеюсь, ты скоро отыщешь след.

— Я тоже. — В его словах не слышно убежденности. — Хочу тебе кое-что сказать. Я начинаю по-новому ценить папу. Теперь я понимаю, какое напряжение он испытывал, когда не мог все исправить. И ощущение неудачи. — Его вздох несет груз поколений, как каждая ракушка вмещает в себя целый океан. — Все ждали, что он вернет им ощущение безопасности. Но он так и не смог.

Уилл говорит о Дженни Форд. Мы оба говорим о ней, не упоминая ее имя.

— Ты уже видела Калеба? — внезапно спрашивает Уилл.

— Что? Калеб здесь?

— Он вернулся почти год назад, когда скончался его отец. Калеб унаследовал все, распродал все картины. У старого мерзавца были миллионы.

— Правда? — вызываю в памяти образ Джека Форда, эксцентричного отшельника, которого я знала: в запачканных краской джинсах и фланелевой рубашке, с кривой стрижкой, будто он подрезал себе волосы кухонным ножом. Миллионер? — Он мне никогда не нравился.