Когда завтра настанет вновь (СИ)

— Моё имя — Коул. Коул из рода Дри, принадлежащего к Благому двору. Три недели назад нам с тобой суждено было встретиться, и ты бы влюбилась в меня. А потом умерла бы. По моей вине. — Он едва заметно, бесконечно печально улыбается. — Тварь, которая тебя преследует — страж времени. И она охотится на тебя, потому что я нашёл способ вернуться в прошлое… и изменить его так, чтобы ты не встретила меня.

— VII —

— КОГДА-ТО ~

Солнце играет бликами в мраморных дорожках сада: их покрывает тонкий слой родниковой воды, прозрачной, как жидкое стекло, искрящейся отражёнными лучами. Вокруг зеленеет изумрудная, яркая до неправдоподобности трава с разноцветными звёздочками цветов, поодаль яблони роняют на воду белый снег лепестков; ещё дальше высятся башни изящного замка с золотыми крышами, и шёлковые вымпелы развеваются на тёплом ласковом ветру, пока по залитой водой дорожке идёт девушка.

Её платье — воздушная пена кружев, белых, как яблочный снег, лёгких, как паутина. Её лицо — тонкая работа кукольника, подобравшего дымчатый хрусталь для глаз, любовно выточившего чуть вздёрнутый нос, сердцевидный изгиб губ и широкие скулы. Она идёт к высокой каменной стене, увитой плющом, огородившей сад от посторонних глаз; босые ступни поднимают брызги при каждом шаге, кончики длинных рукавов платья мокнут, касаясь воды, копну каштановых волос путает ветер. Идёт туда, где в стене виднеется резная деревянная калитка, странно низкая и ненадёжная для таких крепких стен, и, приблизившись к ней, кладёт руку на тёплое дерево.

За калиткой, прямо под стенами замка, клубятся и свиваются облака. Там, где их ватная завеса приоткрывается, видны зелёные холмы и леса — далеко, безумно далеко внизу. Замок плывёт в небе, безмятежный в чистой лазурной тверди, окружённый садом, разбитым там, где не может быть никакой земли; и, замерев, девушка долго смотрит в манящую пустоту, пока пальцы её судорожно сжимают рассохшееся дерево.

Когда она поднимает голову, небо, отражающееся в её глазах, заволочено сизыми тучами.

— Всё ещё думаешь о том, чтобы прыгнуть? — негромко спрашивает Коул.

Он проявляется из воздуха за её спиной так, будто ветер соткал его фигуру из яблоневых лепестков.

— И никогда не перестану, — её голос едва различим за журчанием воды. Она тоскливо смотрит на свою правую руку; на тонкой коже проявляется затейливый рисунок печати — и тут же гаснет. — Моя магия в этом мире бессильна. По-другому мне отсюда не выбраться.

— Вэрани…

— Не смей. — Она оборачивается так резко, что широкие рукава платья взмывают в воздух птичьими крыльями. — Не смей называть меня этой… кличкой. У меня есть имя.

Фейри устало заправляет за острое ухо прядь серебристых волос.

— Что ещё мне сделать, чтобы ты была счастлива?

— Я говорила тебе. Уже тысячу раз.

— Убранство замка достойно принцессы. В шкафах висят сотни платьев. За столом тебя ждут самые изысканные яства, в библиотеке — тысячи книг, в комнате — арфа, которая сама подыграет тебе, стоит тебе начать песню. Ты никогда не увидишь тех, кто стирает пыль и зажигает свечи в замковых покоях. Тебе не нужно ни о чём беспокоиться, и любое твоё желание исполнится, стоит тебе только попросить.

— Исполни только одно. Верни меня домой.

Коул вздыхает так тяжело, что становится ясно: этот разговор между ними состоялся уже не один и даже не десять раз.

— Лайза, неужели ты не можешь позабыть о своей злости и наконец понять, что я предлагаю тебе? Сотни девушек из твоего мира, не задумываясь, поменялись бы с тобой местами.

— Сотни дур, которые готовы жить в золотой клетке, пока хозяину не надоест их кормить. Или пока его не привлечёт другая пичужка, чьи пёрышки ярче, а голос слаще. — Её взгляд мертвенно спокоен. — Ты хочешь снова услышать мою песню? Ту, которая так пленила тебя при первой нашей встрече? Но дикие птицы не поют в клетке, Коул. Должно быть, ты об этом забыл.

— Это — не твоя клетка. Это твой новый дом, твоя сказка, которая обернулась явью.

— Замок в облаках, из которого я не могу выйти? — Лайза качает головой. — Ты хороший охотник, Коул. Ты приманил меня красивыми словами и красивыми поступками. Потом накинул на меня силок и поволок за собой, да ещё сковал руки и засунул в рот кляп. А после этого предлагаешь мне спеть. — Она щурится на солнце, сдувая длинную чёлку с глаз. — Для тебя это забава, как для тилвитов, да? Только тебе настолько не хочется находиться среди ненавистного железа, что ты предпочитаешь обольщать своих жертв в более комфортной обстановке?

— Это — не забава! — Коул хватает её за плечи и встряхивает, как игрушку; голос его звенит холодным серебром. — Я видел, что тебе душно в твоём мире, видел, как тебе тоскливо среди голографических фальшивок! Кровь фейри течёт в твоих жилах. Она заставляла тебя бежать из железных тисков города в лес, она заставляла тебя бродить и петь в одиночестве. Ты рождена для этого мира, не для того, твоя жизнь должна пройти здесь!

— И кто ты такой, чтобы решать, что для меня лучше? — она не вырывается, и слова её звучат почти вкрадчиво. — Ты возомнил, что я готова променять семью и дом на тебя?