Когда завтра настанет вновь (СИ)

То, что я пыталась сделать сейчас, очень походило на работу с картами или с костью. Нужно просто забыть о том, что находится в твоей руке — или сидит рядом с тобой на кровати; увидеть не камень и не человеческое тело, а сгусток энергии, плещущейся в нём. На уроках «Работы с энергией живых организмов» я редко получала что-либо выше восьмёрки, ибо просканировать такую сложную вещь, как живой источник силы — пускай пока мы работали только с мышами — у меня каждый раз выходило с трудом. Но сейчас…

Я обязана была убедиться.

Наверное, с минуту я только хмурилась и стискивали зубы от досады. Затем руку наконец согрело живое тепло чужой энергии, и перед закрытыми глазами вспыхнула долгожданная картинка: золотистые очертания маминого тела.

Любая болезнь видится острым, лихорадочным сиянием — особенно в области того органа, что поражён ею больше всего. Любое проклятие похоже на паутину, облепившую человека снаружи: плотная сеть враждебной, чужеродной энергии. Но мама… она просто угасала. Блеклое, тускнеющее золото того, кто на ровном месте потерял большую часть своих жизненных сил. Уже потерял — и продолжает терять; и не было болезни, которую можно вылечить, или проклятия, которое можно ликвидировать или просто вытянуть прочь.

Картинка пропала одновременно с тем, как моя рука безвольно опустилась.

Что же это?..

— Иди и собери свой чемодан, — наконец произнесла мама, тихо и деликатно. — Вы должны уехать на рассвете. В Фарге вы будете в безопасности, обещаю. А потом давайте поужинаем. Все вместе. Хорошо?

Я чувствовала, как дрожат судорожно сжатые губы, как жжёт глаза и мучительно сдавливает горло. Отстранившись, встала, всё ещё не решаясь разомкнуть веки.

Не плакать. Только не плакать. Я должна быть такой же сильной, как мама. Она должна знать, что я тоже смогу быть тем, кто оберегает: и Эша, и саму себя.

— Хорошо.

Я глубоко вдохнула и отвернулась. Открыла глаза. Вышла из комнаты, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Пройдя к себе, прислонилась спиной к стене — и сползла на пол, кусая костяшку большого пальца, чтобы не кричать.

Всё будет хорошо. Мама поправится. И со всем разберётся. Обязательно. Обязательно.

Обязательно…

***

Когда я закрыла крышку чемодана и застегнула её на «молнию», за окном уже густели летние сумерки.

Да, порядком я провозилась. Сами вещи собрались быстро: куда больше времени потребовалось, чтобы приступить к сборам — предварительно успокоившись и прогнав дурные мысли, упорно лезшие в голову.

Встав с колен, я вышла из комнаты. В коридоре пахло чем-то вкусным, пряным, с оттенком розмарина. Я заинтересованно принюхалась; ориентируясь по запаху, вышла на кухню.

Когда я смотрела, как мама готовит, мне всегда казалось, что она танцует. Вот и сейчас: шаг до шкафчика со специями, привстать на цыпочки, опуститься, вернуться назад. Изящно приподнять руки, крутя мельничку с приправами. Поклон — вернуть противень с мясом в духовку. Выпрямиться. И всё — под тихую, едва различимую песню, которую она мурлыкала себе под нос.

Всегда одну и ту же.

— Нет, не зови, — в который раз услышала я, — не зови за собой…

Странно. Кровь фейри текла во мне, но изысканность каждого, самого обыденного движения, присущая обитателям Эмайн Аблаха, скорее была свойственна маме. Впрочем, неудивительно: в роду Форбиденов когда-то давно уже затесались фейри, и наш легендарный прадед, жизнь которого теперь служила основой для сериалов, щеголял серебристой шевелюрой дин ши.

Понимаю, почему отец когда-то увлёкся подобной красотой.

— Закончила? — заметив меня, спросила мама — заставив пожалеть, что она прервала песню из-за такого пустяка.

Мама причесалась и оделась, сменив ночную рубашку на вельветовые штаны и лёгкую кофту. И сейчас выглядела лишь немного бледной.

Это меня приободрило.

— Ага.

— Тогда отнеси чемодан в мобиль. Эш со своим уже разобрался. — Мама помешала что-то, кипящее в кастрюльке на плите. — Заодно нарви укроп для картошки.

Я послушно побрела обратно в комнату. Подхватила чемодан за выдвижную ручку, и колёсики бодро застучали по полу, пересчитывая стыки между деревянными досками паркета.

Сняв ключи от мобиля с крючка рядом со входом, я направилась к двери в гараж. Включила свет, заблестевший на глянцевом капоте нашего скромного семейного электромобиля — кузов весёленького джинсового цвета, пять мест, просторный багажник и солнечная батарея во всю крышу. Провод зарядника торчал в гнезде над передним колесом, мигавшим зелёным световым индикатором. Наверняка Эш позаботился… Молодец.

Хоть мы и поедем при свете дня, когда достаточно солнечной батареи, о зарядке лучше позаботиться заранее.

Щёлкнув по кнопке на брелке, я отключила сигнализацию, нежно тренькнувшую в ответ. Подвезя чемодан к багажнику, уложила его рядом с Эшевским; хлопнув крышкой, отряхнула руки. Закрыв мобиль, переключила рычажок рядом с гаражными воротами, и стальная створка медленно поползла вверх — в дом возвращаться было лень, так что я решила выйти в сад через гараж.

Ещё до того, как ворота открылись полностью, я пригнулась и, проскользнув под ними, шагнула на улицу.