Когда-то там были волки

— Для меня неприемлемо, — продолжает мужчина, — чтобы на волю выпускали животных, которые разрушат наш привычный образ жизни. Я хочу видеть процветающее сообщество, я хочу видеть долины, где свободно гуляют овцы и люди. Люди — самое важное в этих местах.

Свист, жидкие аплодисменты. Я смотрю в спину фермеру. Мир, который он описывает, — лишенный диких животных, девственной природы и сплошь занятый людьми и их хозяйствами, — это умирающий мир.

— Мы предлагаем совмещать одно с другим, — отвечает Эван. — Главное — соблюдать баланс. Уверяю вас, что сосуществование волков и фермерства совершенно реально, мы видим примеры этому повсюду в мире.

— Я это уже слышал, — отмахивается фермер. — Приезжали тут некоторые и уверяли, что якобы в наших интересах завезти сюда орланов. Я с этим согласился и видел, как орланы едят ягнят. А теперь, кроме хищных птиц, вы хотите заселить лес волками? Да вы на корню уничтожите в Хайленде фермерство.

— Есть способы сдерживать нападения волков, — объясняет Эван. — Сторожевые собаки, ламы, ослы, пастухи. Специальные устройства издают волчий вой, чтобы отпугивать приближающихся хищников.

— В Норвегии это уже пробовали, — возражает фермер, — но ничего не вышло, по крайней мере всегда их отпугивать не удается.

— А когда это попробовали в Америке, эффект оказался превосходным, — отвечает Эван. — Мы пытаемся осуществить этот проект здесь только потому, что у нас уже есть очень удачный опыт. Возвращение волков в живую природу в Йеллоустонском национальном парке прошло с ошеломительным успехом. Заповедник был возрожден к жизни, а влияние на местных жителей и сельское хозяйство оказалось минимальным.

— Вы не забыли, что Шотландия чуток меньше, чем Америка? — спрашивает выступающий, и по залу прокатывается смех.

Эван сохраняет спокойствие, но я замечаю, что он начинает раздражаться.

— Для осуществления такого проекта территории здесь достаточно. Послушайте, конечно, мы должны быть готовы к определенному ущербу от волков — это нормально! Так происходит во всем мире. Но, в отличие от большинства других мест, здесь вы получите денежную компенсацию за потери, которые, как говорит нам статистика, все равно будут чрезвычайно малы.

— А как вы компенсируете моральный ущерб, когда мне придется смотреть на зверское убийство животных, которых я люблю, которых выращивал всю жизнь? — низким голосом медленно спрашивает фермер.

— Мы не просим вас смотреть на это, — отвечает Эван. — Если вы заметите, что волк приближается к вашему скоту, можете застрелить его.

В зале воцаряется тишина. Похоже, таких слов никто не ожидал.

Я перевожу глаза к двери, туда, где стоит мужчина, которого я сегодня видела у реки; имени его я не узнала. Он не смотрит ни на Эвана, ни на человека со старомодными усами, а оглядывает лица сидящих в зале. Интересно, что он ищет среди нас?

— Эта популяция волков немногочисленная, экспериментальная, — продолжает объяснения мой коллега. — Она находится под защитой, но лишь до определенной степени. Если вы сможете доказать, что волк нападал на ваше стадо, то вам разрешено стрелять в него. Также вам дозволяется сообщить нам о нападении, а у нас есть право собрать свидетельства о том, какой именно волк проявил агрессию, и уничтожить животное. Но если вы убьете кого-то из них ради спортивного интереса или просто так, это наказуемо штрафом и тюремным заключением.

— Не думаете ли вы, что я позволю волкам хотя бы приблизиться к моим детям? Если так, то вы жестоко ошибаетесь! — выкрикивает какая-то женщина, и из разных концов зала раздается одобрительный ропот. — Или вам потребуются невинные жертвы, чтобы признать, что ваш «эксперимент» провалился?

— Вероятность нападения волка на человека практически равна нулю, — заверяет слушателей Эван. — Это осторожные, привязанные к своей семье, добрые создания. Нас напрасно приучили бояться их.

— Это ложь, сэр, — говорит фермер. — Хищников потому и боятся, что они опасны, оттого на них и охотятся. Мои предки рисковали жизнью, чтобы освободить эти земли от жестоких тварей, а теперь вы хотите снова подкинуть их к нашему порогу. Нам что теперь, не выпускать детей из дома?

Толпа сердито гудит и размахивает плакатами. Если Эвану какое-то время и удавалось удерживать внимание присутствующих, то теперь он быстро теряет свои позиции.

Я встаю.

— Я скажу вам, что на самом деле опасно, — говорю я. — Распространять ни на чем не основанный страх.

Выступающий фермер поворачивается посмотреть на меня, так же как и сотни других людей. Гневное выражение лица Энн, сидящей на сцене, при других обстоятельствах могло бы показаться комичным.

— Если вы действительно думаете, что волки — кровавые убийцы, то вы просто слепы, — продолжаю я. — Это мы, люди, убийцы, поскольку лишаем будущего своих детей. Мы — чудовища.

В полной тишине я сажусь на место. В помещении, кажется, понижается температура.

Я перевожу глаза на мужчину у двери. Он смотрит на меня, и я понимаю, что он обшаривал взглядом толпу, потому что увидел опасность во мне. Угрозу подрыва основ.