Когда-то, давным-давно…

Сразу представляешь себе, какой долгий путь проделала армия короля Евралии. Насколько мне известно, это единственное дошедшее до нас произведение Шарлотты, но оно принесло ей заслуженную славу. Графиня Бельвейн, которая имела полное право судить о поэзии, была чрезвычайно высокого мнения о ее гении.

Если быть точным, из 5000 человек, отправившихся в поход, вернулось лишь 4999. Генри Малонос, лучник с большим будущим, остался на территории противника. Единственная потеря в этой необыкновенной войне. В самом начале ее во время одной из разведывательных операций, когда Генри, распластавшись, ползал по мокрой траве в поисках следов, его обнаружил Главный Оружейник Бародии. Главный Оружейник, очень добрый человек, пригласил Генри к себе, обсушил, напоил согревающим питьем и сказал, что если он по долгу службы вновь окажется где-нибудь поблизости, то пусть без церемоний заходит к ужину. Генри, перехватив взгляд старшей дочери Оружейника, без ложной скромности воспользовался приглашением и потом частенько заходил на огонек. Позже, когда война закончилась, он понял, что никак не может расстаться с этим гостеприимным домом. Поэтому с соизволения короля Евралии он остался в Бародии, а с соизволения Главного Оружейника Бародии зажил мирной жизнью женатого человека.

Когда наконец вдали показались башни замка, Веселунг радостно вздохнул. Снова дома! Невзгоды войны остались позади, плоды победы (завернутые в пергаментную бумагу) лежали у него в кармане, впереди были дни почетного отдыха. Он с умилением узнавал приметы своей милой родины, и сердце его было переполнено благодарностью. Никогда больше он не покинет Евралии!

Снова увидеть Гиацинту! Бедная девочка оставалась совсем одна, но нет, с ней была графиня, женщина с большим опытом, она помогала ей. Бельвейн! Осмелится ли он? Думала ли она о нем? Гиацинта взрослеет и скоро выйдет замуж. Его ждет одиночество, если не… Стоит ли рискнуть? Что скажет Гиацинта?

Гиацинта ждала его у ворот замка. Она хотела, чтобы Лионель встречал короля вместе с ней, но он отказался.

— Новости надо сообщать постепенно, — сказал он. — Когда человек возвращается домой после успешной кампании, вряд ли ему будет приятно, если на него обрушится все разом. Ведь мы даже не знаем, почему закончилась война — он, наверное, мечтает тебе об этом рассказать. И не только об этом. А вот потом, когда он спросит: «Ну, что тут у вас делалось без меня? Надеюсь, ничего особенного», — тогда ты скажешь…

— Да, тогда я скажу: «Ничего особенного, только Лионель. И какой замечательный!»

— Ну, у него на этот счет может быть другое мнение. Я пока побуду где-нибудь поблизости. Погуляю в лесу. Или могу остаться в саду графини и поразвлечься с Удо. В любом случае даю вам час.

Внушительная кавалькада приближалась к замку. Дамы размахивали платочками, дудели трубы, лаяли гончие. Гиацинта, одетая в голубое с золотом, сбежала по ступеням и бросилась в отцовские объятия.

— Мое дорогое дитя, — твердил Веселунг, ласково поглаживая ее по спине. — Ну-ну, успокойся же. Твой старый отец снова с тобой. — Он успокаивал ее, как будто это она, а не он сам вот-вот зарыдает. — Моя маленькая Гиацинта! Милая дочь!

— О, отец, я так рада, что ты вернулся!

— Я тоже, дитя мое. Теперь я должен обратиться к народу, а потом мы расскажем друг другу все, что с нами произошло за это время.

Веселунг выступил вперед на один шаг и произнес речь:

— Народ Евралии! (Приветственные крики.) Мы вернулись из долгого и опасного похода (Овации.) в объятия (Бурные овации.) наших матерей, жен и дочерей. (Продолжительные овации.) В честь нашей великой победы объявляю завтрашний день государственным праздником Евралии. (Бурные овации.) Теперь разрешаю вам разойтись по домам и надеюсь, что каждого из вас ждет такой же теплый прием, какой ожидает меня в моем милом доме.

Тут он повернулся и снова заключил дочь в объятия, и если взгляд его скользнул над ее головой в направлении сада графини, то это не так уж важно и в этом, без сомнения, виновата планировка замка.

Последовала буря приветственных возгласов. Разом пять тысяч глоток проревели военный клич Евралии «Хо, хо, Веселунг!», и люди радостно разбежались по домам. Веселунг с Гиацинтой вошли во дворец.

— Теперь, отец, — сказала Гиацинта после того, как король переоделся и подкрепился, — ты должен мне все подробно рассказать. Даже не верится, что все кончилось.

— Да-да, — ответил Веселунг, — все кончилось. Я думаю, я даже уверен, что с этой стороны нам больше ничего не угрожает.

— Скажи, король Бародии принес извинения?

— Он сделал больше: он отрекся.

— Почему?

— Потому что… — Веселунг вовремя спохватился. — Ну, потому что я собственноручно нанес ему смертельный удар.

— О, отец, как это жестоко!

— Не думаю, что он сильно пострадал, дорогая. Скорее это был удар по его чувствам. Смотри-ка, что я тебе привез.

Он вынул из кармана маленький сверток.

— О, как интересно! Что это?

Король развернул пергаментную бумагу и извлек пару рыжих бакенбард, аккуратно перевязанных голубой шелковой ленточкой.

— Отец!

Он взял одну из них и предъявил Гиацинте.