Когда-то был человеком

Пугающе выглядит цинизм, с которым приверженцы «теории фашизма» хладнокровно принимают в расчет неизбежную ликвидацию остатков основных гражданских свобод, для них кровь антифашистов все равно что водица. То, что планы подобных псевдореволюционеров – спровоцировать взрыв фашистских настроений – полностью совпадают с намерением экстремистских террористических банд, не нуждается в доказательствах. Даже если побудительные мотивы одних и тех же действий могут отличаться друг от друга, цели обеих сторон, по крайней мере на первом этапе, идентичны. Их представления о втором этапе – слепое блуждание, попытка выдать желаемое за действительное, основанные на вере, что сначала нужно подохнуть, чтобы потом когда-нибудь воскреснуть из мертвых. Но в классовой борьбе одной веры мало.

Однако в первой части «теория фашизма» содержит элементы реальности. В самом деле, не так уж трудно в ФРГ в результате террористических актов добиться еще большего сдвига вправо.

Если говорить несколько упрощенно, то за каждым новым террористическим актом следуют два новых закона, еще больше ограничивающие свободы всех граждан. И если это есть причина и следствие, то я должен сказать народу: «Нацисты в 1933 году скорее всего тоже сами подожгли рейхстаг…»

Несомненно, что реакционные политики очень охотно, даже слишком охотно используют в своих целях террористические акты в качестве предлога. Тут каждая из двух сторон по мере сил «помогает» другой. Не будь террористических актов, последовательным сторонникам ущемления основных гражданских свобод пришлось бы их организовать. Всякий раз после подобных покушений усиливалось военное оснащение полиции и погранслужб, а также расширялись их права. Гражданские же права, считавшиеся ранее неприкосновенными, – такие, как право свободного выбора защитника или его право посещать заключенных, – ограничивались или отменялись вообще.

Все указывает на то, что процесс этот будет продолжаться. В последнее время наметилась тенденция заменять открытое слушание дела, что давало известные гарантии обвиняемым против судебного произвола, закрытым. Причем мотивировка была явно притянута за уши: нужно якобы защитить обвиняемых от излишнего интереса «общественности». Легко себе представить, как за закрытыми дверями будут вестись процессы против левых.

В 1978 году, несмотря на отчаянное сопротивление небольшого числа депутатов, большинству в бундестаге удалось протащить так называемый закон об облавах, в соответствии с которым права полиции были расширены до немыслимых ранее пределов. Если раньше по старому закону для заключения кого-либо под стражу полиции требовалось наличие обоснованного подозрения, хотя на практике обоснование подчас фабриковалось задним числом, то сейчас по закону об облавах можно арестовать и засадить в камеру, а то и в лагерь для заключенных любого, даже если ему лично нечего инкриминировать. Проверка мотивов ареста производится намного позднее, а до этого полиция может в принципе делать все, что ей заблагорассудится. Если к этому добавить юридически разрешенную только в ФРГ тотальную изоляцию, то не исключено, что арестованный на какое-то время может вообще исчезнуть (прямо как в странах Латинской Америки с диктаторскими режимами), причем на вполне законном основании.

Возможно, представители так называемой социально- либеральной коалиции из СДПГ и СвДП, предлагая закон на рассмотрение, предполагали, что он не будет использован в полной мере (такая возможность предусмотрена параграфом III Уголовно-процессуального кодекса), но зачем тогда принимать закон, которым не собираешься пользоваться?

Нетрудно представить себе такой состав правительства, которое воспользуется этим законом безо всяких колебаний.

Для успокоения общественности и противников нового закона парламент внес оговорку: новые положения считались имеющими силу только в случае непосредственной угрозы террористических действий, только в определенном месте и только на ограниченный срок. Наличие непосредственной опасности в каждом конкретном случае определяет независимый судья, только он имеет право принимать решение о расширении полномочий полиции. Раньше подобная ситуация называлась «малым чрезвычайным положением».

Весной 1978 года мы с Кристель трижды за один только час натыкались на полицейские кордоны (было это недалеко от Дюссельдорфа). При этом все подъезжающие машины, а их было несколько сотен, останавливали и обыскивали. Образовались очереди. В нескольких шагах стояли полицейские с автоматами на изготовку – это была картина, знакомая нам по телекадрам из стран Латинской Америки, где еще сохранились диктаторские режимы.

Во всех трех случаях я поинтересовался у полицейских, на каком основании меня обыскивали. Ответ во всех трех случаях был одинаков: «Это наше право. Не мешайте!»

«Но закон об облавах еще даже не вступил в силу». Только один снизошел до ответа: «Это вы так считаете».