Когда разливается Акселян

С первых же дней невзлюбил Гарей свою жену, но ревновал ее до смерти. Кубара, не знавшая, что такое любовь, честно исполняла супружеские обязанности и с утра до вечера работала. Ей было приятно чувствовать себя хозяйкой большого дома. Несмотря на множество слуг и родных, Кубара старалась сама и еду готовить, и стирать, и воду носить, и коров доить… Не слыша от мужа ласкового слова, она заполняла душевную пустоту ежедневным изматывающим трудом. Работа отвлекала ее от печальных мыслей, которые нередко посещали ее. Гарей часто избивал ее, свекор со свекровью постоянно ругали… Порой после побоев она подолгу не могла показываться людям на глаза.

Но с мужем Кубара не расходилась. Такова, должно быть, женская доля, считала она. Да и надеялась в душе, что муж станет в конце концов лучше. Сама же никому не жаловалась…

Но Гарей добрее не становился. Богатство — вот что манило его…

— Мы не казахи, чтобы смотреть только скотине в глаза, — сказал он как-то отцу. — Жить нужно по-современному. Видишь, как русские хлебопашеством наживаются!..

В то время долины Акселян еще не знали, что такое плуг.

Но вот посеял Гарей Шакманов десять десятин хлеба. Для Мисбаха это было внове, ибо раньше он не сеял больше одной десятины. Боясь не справиться, он взял себе в помощники знакомого, русского Ивана из деревни Исаево. Земля моя, работа твоя!.. Обнищавший Иван охотно согласился. Увидев простор пустующей земли, забыв про сон и не зная усталости, он взялся за дело.

Дожди прошли вовремя, хлеба уродились в тот год на славу.

И коровы у Мисбаха приносили по двое телят, а овцы — по три-четыре ягненка. И почти за год человек крепко встал на ноги. Вскоре Шакмановы купили косилку, молотилку и лобогрейку. Гарей первый в деревне приобрел двухведерный сепаратор, которым за деньги пользовались и соседи.

Однажды, в 1914 году, старик Мисбах после ужина пригласил к себе Гарея и совершенно спокойно сказал:

— Я умираю, сынок!

Готовый к любой неожиданности Гарей несколько растерялся, но не от сообщения отца, а потому, что с ходу прикинул в уме расходы на похороны и остался подсчетами недоволен.

— Да что ты, отец! — также спокойно ответил он. — Не говори глупостей. Еще этого горя не хватало!..

— Я правду говорю, сынок, — громко произнес старик. — Пойду к дедам…

Мисбах сказал об этом так обыденно, словно собирался идти к соседям в гости. Бездушный Гарей и тот вздрогнул от этих слов.

— Завещание мое такое, — продолжал старик. — Хозяйство держи крепко, за многим не гонись и людям широко объятия не распахивай. На твой век, слава аллаху, хватит и того, что нажили, лишнего не надо. Времена установились смутные… Много у нас врагов. Кипчаки давно уже зубы точат.

— Понимаю, отец! Деньги я уже вложил в банки. Собираюсь переехать в город, войти в пай с Ахмеровым и открыть магазин…

— В этом я с тобой не согласен. Мы — люди земли. Она нас породила, в нее мы и уйдем. Не уезжай в город, не остужай родной кров…

— Хорошо, отец!

— Еще вот что! Не сей слишком много. Это и хлопотно, да и скрыть нельзя, всем видно. Работай с паровой мельницей и хлебной лавкой на Исаевском базаре. Это и полезнее, и в глаза не слишком бросается. Торгуй понемногу и лошадьми. Хорошо, если будешь иметь дело с прасолом Хисамыем. Но с ним необходима осторожность, а то он, гордый кипчак, ни за грош посадит тебя в дырявый мешок. Хотя, я думаю, нет особой надобности тебе много объяснять, ты теперь во всем и сам разбираешься…

И словно сбросив с себя тяжкий груз, старик глубоко вздохнул и затих.

Гарей схватил отца за руки, но они скоро остыли.

Похороны старика по желанию его сына прошли тихо, без особых расходов. Мать, правда, собиралась раздать побольше милостыни, но молодой богач истратил всего три рубля и одну корову. Да и та досталась его свояку — мулле из соседней деревни.

С этого времени стал жить Гарей Шакманов самостоятельно.

Новый хозяин умело вел свое хозяйство: он обостренно чувствовал все жизненные пороги и перекаты, как хороший плотогонщик — речные… Скоро вошел он в близкие отношения с Фазлыем Ахмеровым. После февральской революции городской богач совсем было раскрыл ему объятия, но Гарей вдруг натянул вожжи. Ему сразу не понравились два слова, которые так часто стали произносить на площадях и улицах Оренбурга: «Временное правительство». Что это значит? Временное — это недолговечное. А что будет потом? Придет к власти новый царь или нет? Полная неизвестность. А вот богатство, накопленное трудом и потом бедняков, того и гляди, может уплыть из рук. И не соберешь его потом.

Поразмыслив немного, Гарей распродал весь скот, вдвое сократил посевы хлебов, паровую мельницу в деревне Исаево продал Ивану Лесину.

Его внезапному разорению люди никогда бы не поверили. Гарей это прекрасно понимал и потому решил схитрить: прикинувшись больным, он стал жаловаться окружающим на свою неспособность вести хозяйство…