Когда пробудились поля. Чинары моих воспоминаний. Рассказы

Ночь подходит к концу. Все, вокруг окутано предрассветным туманом. На горизонте еще не видно золотого сияния солнца. Туман сгущается. Печальная темнота ночи медленно растворяется в неверном свете приближающегося дня. В воздухе повеяло свежестью: наш поезд приближается к Западным Гхатам. Приплывшие издалека тяжелые облака прильнули к зеленым склонам гор, пряча в своей груди слезы любви. Облака эти, как и я, печальны. О странники облака, вы пронеслись над неведомыми бурными волнами океана и теперь явились сюда, чтобы поведать вершинам гор о своей грустной любви; вы уноситесь дальше, а гордые зеленые горы, как та, которую я люблю, продолжают стоять неподвижно, исполненные высокомерия, и не протянут рук своих, чтобы хоть на миг остановить облака, влагу души которых они выпили!

А поезд несется вперед. Напротив меня у окна спокойно спит красавица из Гоа, прислонившись щекой к плечу своего мужа. Какая удивительная, нездешняя, искренняя, непонятная улыбка бродит на ее лице! Что снится ей? Чей образ заставляет ее улыбаться? Какие цветы распускаются в ее воображении? Какие светлячки мерцают в ее сердце? О прекрасная, молю тебя, дай мне хоть маленькую часть сияния этих светлячков, отведи и мне уголок в твоих снах, подари мне немного нежного запаха этих цветов! Я не хочу умирать, но иного выхода нет! Видно, не суждено мне было узнать счастье: щека милой не прижалась к моему плечу, и волосы мои не переплелись с ее кудрями! Та, кого люблю, сейчас в объятиях другого. Разве могу я теперь жить? О красавица из Гоа, скажи, могу я жить? Но она только улыбалась во сне, и я, отвернувшись, стал смотреть в окно. Но что это? Неужели промелькнул твой дом? Нет, конечно, нет! Но как он похож на твой: те же ступени, та же укромная веранда, те же шуршащие тяжелые портьеры и тот же плющ, обвивающий колонны! Помнишь, Монна, тот день, когда я впервые пришел к тебе и взоры наши встретились. О, мои глаза поняли то, что ты хотела сказать своим взглядом, и знаю, что и ты поняла молчаливый язык моих взоров. Ты вышла на веранду проститься со мной, и на несколько минут мы остались одни. О, тогда Розарио не было между нами. Он стоял в стороне, униженный и побежденный. Я уехал, а ты долго еще махала рукой мне вслед. На всю жизнь с тех пор запечатлелась в моей памяти эта веранда, и ты, веселая и счастливая, посылающая мне прощальный привет, и Розарио, наблюдающий за нами из-за колонны. Я помню и другой вечер, наш последний вечер, когда Розарио был властелином, а я — презренным нищим. Я спросил тебя: «Монна, мне уйти? Скажи, уйти? Да?» Ты ничего не ответила. Только опустила ресницы. Руки твои бессильно повисли. Розарио улыбался, и мне вдруг показалось, что вместе с ним насмешливо улыбаются стены комнаты. Я молча поднялся. Никто уже не пошел провожать меня, никто не послал мне прощального привета. Медленно подняв портьеру, я вышел на веранду. Она была пуста, цветы поникли, неподвижно висели тяжелые занавеси. Усмехнувшись, я сказал себе: «А ведь кто-нибудь сегодня взращивает в чьем-то сердце цветы любви, а твой удел — опустевшая веранда! Ступай отсюда, ступай, в пустые небеса всматривающийся путник!» Я на мгновение оглянулся: вот дверь, за которой были ты и Розарио. Нас разделяла пустая веранда!

Я скоро умру, но, когда ты придешь на веранду, аромат цветов напомнит обо мне. Но нет, я заблуждаюсь! Даже воспоминание обо мне не наполнит благоуханием твою жизнь, ибо это воспоминание — цветок без запаха.

Я перестаю сознавать, о чем пишу и куда несется мой поезд, поезд, бегущий из Бомбея в Пуну, — этот символ движения. Из Бомбея в Пуну и из Пуны в Бомбей — вот две границы его жизни. А может быть, существуют еще две границы: рельсы и провода электрической компании Тата[29]. Он не должен переступать эти границы, в противном случае он умирает. Да-да, умирает! Ты помнишь, как однажды мы путешествовали вдвоем и Розарио написал тебе полное упреков письмо. О, это письмо столкнуло с рельсов поезд твоей жизни! Наша поездка кончилась печально: поезд, на котором мы ехали, потерпел крушение. Сколько тогда погибло народу, сколько осталось раненых, искалеченных на всю жизнь людей! Все это произошло потому, что поезд вышел за пределы дозволенного! То же происходит и с людьми, пытающимися нарушить границы жизни, и в этом нет ничего удивительного. И ты и я остались живы после проклятия Розарио — вот что поистине удивительно! Ты упала на цветочный ковер, а я рядом с тобою — на листья дикого банана. И знаешь, я думаю не о нашем нежданном спасении, нет, в памяти моей запечатлелось другое: когда я упал, пестрая бабочка взметнулась с земли, и я нечаянно раздавил ее пальцами. Несколько раз она шевельнула своими красивыми крылышками и замерла навсегда. Помню, на пальцах у меня осталась пыльца с ее крылышек, а она продолжала смотреть на меня окаменевшими глазами: «За что ты погубил меня, маленькую невинную бабочку? Что я сделала тебе дурного? Почему ты насильно вторгся в мой мир?» До сих пор волнует меня ее молчаливая жалоба.