Когда пируют львы. И грянул гром

От этих его слов любовь мгновенно застыла, свернулась, как сворачивается кровь, и превратилась в ядовитую ненависть. Анна вцепилась ногтями ему в лицо, по щекам его и по бороде потекла кровь. Он схватил ее за руки. Она извивалась, дергалась всем телом, пытаясь вырваться.

– Свинья! Грязная, грязная свинья! – визжала она. – Говоришь, жена Гаррика? И ребенок, говоришь, Гаррика? Так знай же, я ношу твоего ребенка! Это чистая правда! Он твой, и Гаррик тут ни при чем!

Он испуганно попятился.

– Не может этого быть, – прошептал он. – Ты все врешь.

Она шагнула к нему:

– А ты разве не помнишь, как прощался со мной, когда уходил на эту чертову войну? Не помнишь ту ночь в фургоне? Не помнишь? Неужели? Неужели не помнишь?

– Да отстань ты от меня, оставь меня в покое. Мне надо подумать. Я же ничего не знал.

И ушел. Слышно было, как с грохотом захлопнулась дверь кабинета, а она так и стояла, не двигаясь, посреди комнаты, пока бурные волны злости не утихли и над ними не показались черные рифы ненависти.

Теперь она видела себя в спальне, она одна стояла перед зеркалом и бормотала слова своей клятвы:

– Ненавижу. Но погоди, клянусь, я у тебя кое-что отберу. Гаррик теперь будет не твой, а мой. Теперь он будет принадлежать только мне.

Анна вынула из прически шпильки, бросила их на пол, и тяжелые волосы упали ей на плечи. Обеими руками она скомкала их, приподняла и яростно спутала. Закусила губу, да так сильно, что почувствовала солоноватый вкус крови во рту.

– Боже, как я его ненавижу, как ненавижу, – шептала она, не обращая внимания на боль.

Обеими руками Анна схватила себя за ворот платья, рванула в стороны и без особого интереса посмотрела в зеркало на свои круглые набухшие соски, уже начинающие темнеть, обещая скорое разрешение от бремени. Она сбросила туфли.

– Ненавижу.

Наклонившись, Анна запустила руки под нижние юбки. Сбросила панталоны, переступила через них. Подняв, рванула их пополам и бросила на пол рядом с кроватью. Резко махнула ладонью по туалетному столику; сметенные с него флаконы с косметикой упали и разбились, одна из баночек пыхнула на нее облаком пудры, и она вдруг почуяла густой, удушающий запах пролитых духов.

Потом Анна долго лежала одна. В комнате стало уже почти темно. Она ждала, когда вернется Гарри.

Анна отвернулась от окна и торжествующе посмотрела на мужа: теперь он никуда от нее не денется.

«Я сдержала клятву», – подумала она и подошла к креслу.

– Бедняжка Гарри, – тихонько, но с чувством промурлыкала она, постаравшись, чтобы голос звучал мягко. Протянув руку, она убрала волосы с его лба.

Он удивленно поднял голову, и в глазах его засветилась жажда ласки.

– Бедняжка ты мой. Завтра поедем домой, в Теунис-Крааль.