Когда Ницше плакал

«Ты знаешь, о чем я, Йозеф. — Она не произносила имени Берты. — Жена, конечно, может понять какие-то вещи. Stammtisch в кафе — я знаю, где-то ты должен встречаться со своими друзьями, тарок, голуби, шахматы. Но все остальное время: неужели необходимо так выкладываться!»

«Когда? О чем ты говоришь?» Брейер понимал, что он лезет на рожон, что он начинает неприятный разговор.

«Подумай хотя бы о том, сколько времени ты проводил с фройлен Бергер».

За исключением Берты, из всех примеров, которые могла привести жена, этот вызывал у него наибольшее раздражение. Ева Бергер, медсестра, проработала с ним около десяти лет — с того самого дня, когда он начал практиковать. Его необычайно близкие с ней отношения приводили Матильду в изумление не меньшее, чем его отношения с Бертой. За все эти годы совместной работы между Брейером и его ассистенткой установились дружеские отношения, выходившие за рамки профессиональных ролей. Как часто они доверяли друг другу самые личные секреты; без свидетелей они обращались друг к другу по имени; скорее всего, они были единственными врачом и медсестрой в Вене, которые это делали, но это было вполне типично для Брейера.

«Ты никогда не понимала моих отношений с фройлен Бергер, — ледяным голосом ответил Брейер. — Я до сих пор жалею, что послушался тебя тогда. Увольнение фройлен Бергер несмываемым позором легло на мою совесть».

Шесть месяцев назад, в тот самый судьбоносный день, когда галлюцинирующая Берта объявила, что она беременна от Брейера, Матильда потребовала от него не только прекращения работы с Бертой, но и увольнения Евы Бергер. Матильда была в бешенстве, она была унижена, огорчена и хотела стереть любое напоминание о Берте из своей жизни. А еще о Еве, которую Матильда, зная, что муж все обсуждает со своей медсестрой, считала соучастницей в этом ужасном случае с Бертой.

Во время кризиса Брейер был настолько охвачен отвращением, настолько унижен и поглощен самообвинением, что выполнил все требования Матильды. Хотя он знал, что Ева оказалась невинной жертвой, он не мог найти в себе мужества вступиться за нее. На следующий же день он не только передал заботу о Берте одному из своих коллег, но и уволил ни в чем не повинную Еву Бергер.

«Извини, что подняла эту тему, Йозеф, но что мне остается делать, когда я вижу, что ты все сильнее и сильнее отстраняешься от меня и наших детей? Когда я что-нибудь у тебя прошу, я делаю это не для того, чтобы досадить тебе, но потому, что ты нужен мне, ты нужен нам. Можешь считать это комплиментом, приглашением». Матильда улыбнулась ему.

«Я люблю приглашения — но я ненавижу команды!» — Брейер сразу же пожалел о сказанном, но не знал, как взять свои слова обратно. Больше за завтраком он не произнес ни слова.

Ницше приехал за пятнадцать минут до назначенного срока. Брейер нашел его тихо сидящим в углу приемной с закрытыми глазами; он не снял свою зеленую широкополую фетровую шляпу, а его пальто было застегнуто на все пуговицы. Когда они вошли в кабинет и уселись на стулья, Брейер попытался помочь ему расслабиться.

«Спасибо, что доверили мне свои собственные копии ваших книг. Если вы оставляли на полях пометки личного содержания, не беспокойтесь — я не смог разобрать ваш почерк. У вас почерк врача, почти такой же нечитаемый, как и мой! Вы никогда не задумывались о медицинской карьере?»

Ницше едва поднял голову в ответ на попытку Брейера пошутить, но он, ничуть не смутившись, продолжил: «Но позвольте мне высказать свое мнение относительно ваших замечательных книг. Вчера я не успел прочитать их до конца, но я был в восторге, я был потрясен многими вашими высказываниями. Вы удивительно хорошо пишете. Ваш издатель не просто ленив, он глупец: за эти книги издатель должен бороться не на жизнь, а на смерть».

Ответа снова не последовало, Ницше лишь слегка кивнул головой, давая понять, что комплимент принят. Осторожнее, подумал Брейер, может, комплименты он тоже воспринимает как оскорбление.

«Но давайте перейдем к нашим делам, профессор Ницше. Простите мне мою болтовню. Давайте обсудим состояние вашего здоровья. На основании отчетов терапевтов, осматривавших вас ранее, произведенного мной осмотра и лабораторных анализов я с уверенностью могу сказать, что основным вашим заболеванием является гемикрания, или мигрень. Полагаю, вы не первый раз об этом слышите — двое врачей упоминают этот диагноз в своих записях».

«Да, другие врачи уже говорили мне, что мои головные боли носят характерные для мигрени характеристики: сильная боль, часто только с одной стороны головы, которой предшествуют вспышки света и которая сопровождается рвотой. Действительно, все это происходит со мной. Вы считаете, что понятие мигрени несколько шире, доктор Брейер?»