Когда мы упали

Кулак Остина с глухим звуком врезался в мягкую траву.

– Я сказал, мать твою, оставь меня в покое! – злобно крикнул он. Я резко отшатнулась от него и врезалась спиной в металлический край скамейки.

Дыхание со свистом вырвалось из груди. Но я не сводила глаз с Остина. На что-то решившись, я обычно стояла на своем.

– Я не брошу тебя, Остин, – успокаивающе произнесла я. – Не оставлю в таком состоянии разбираться с чем бы то ни было. Я не бессердечная тварь!

Руки Остина начали слабеть, локти подогнулись от горя. И мгновение спустя, лишь стоило мне сесть на землю, Остин свалился вперед, задев лбом мои колени.

Я замерла, а в желудке тут же поднялась волна тошноты. Ощутив, как слезы Остина намочили тонкую ткань поношенных черных джинсов, я подняла руки.

«Раз, дыши… два, дыши… три, дыши…» – считала я в уме. Он прикоснулся ко мне. Остин Карилло до меня дотронулся.

«Все хорошо, Лекси, – сказала я себе. – Ему больно. Он…»

Я чуть не застонала, когда Остин внезапно обхватил меня огромными татуированными руками и, подавшись вперед, уткнулся головой мне в живот. Касаясь ладонями спины, он крепко обнимал меня. Горячее дыхание проникало сквозь тонкую ткань свитера. Он словно бы окутывал меня, осязал… Чувствовал всю целиком… Ощущал жир… так много жира…

Но Остин даже не заметил моих терзаний. И не понял, что меня не следовало трогать. Он слишком погрузился в свое горе и изматывал меня.

Резко зажмурившись, словно от боли, я снова распахнула глаза. И заметила, что черная футболка Остина задралась, приоткрывая надпись, вытатуированную в нижней части позвоночника: «Молись за нас, грешных, ныне и в час смерти нашей». Я попыталась сосредоточиться на этой фразе, чтобы хоть как-то обойти спусковой крючок.

«Раз, дыши… два, дыши… три, дыши…» – мысленно повторяла я снова и снова, словно мантру, пока…

– Лекси… Лекси… – пробормотал Остин, и я собралась с духом, ожидая его ярости и злости. Но он лишь прошептал: – Не отпускай меня… пожалуйста…

Отсчет прекратился.

Тошнота ушла.

Весь мой мир замер.

И глядя на выступающие, туго натянутые веревки вен на шее Остина, слушая тихие, пронизанные болью рыдания, что вырывались из его горла, я непроизвольно опустила руки, доселе висевшие в воздухе, и коснулась ладонями почти черных волос. За последние несколько недель они немного отросли, и теперь Остин казался менее суровым и более привлекательным.

Стоило мне до него дотронуться, как Остин сжал меня крепче. И я поняла, что не могу дышать. Но сейчас реакция на прикосновения оказалась слабее, чем обычно. И я довольно быстро пришла в себя. Резкие вспышки страха стали короче. Я в изумлении уставилась на огромную фигуру Карилло.

«Не обманывай себя, Лексингтон. Думаешь, пальцы Остина не ищут твои ребра? Или, полагаешь, он не считает тебя слишком крупной для такого роста? Для чирлидерши „Тайда“?» – насмешливо произнес голос.

От этих слов я напряглась, и руки соскользнули с горячей кожи Остина. А тот лишь крепче вцепился в меня и, чуть дернув головой, глубоко вздохнул.

– Лекси… не отпускай… пожалуйста. Черт, не бросай меня одного. Я не смогу со всем справиться…

Его потребности противоречили моим собственным, и я ощущала себя виноватой. Но когда Остин поднял голову, я взглянула в темные глаза и поняла, что непроизвольно кивнула и обвила руками его шею. Веки Остина опустились, словно бы мое прикосновение наполнило его покоем и умиротворением.

В ответ на его реакцию я провела пальцем по маленькой красной татуировке в виде геральдической лилии на затылке, отстраненно размышляя, что же она означала.

«Лексингтон, нет. Не подходи слишком близко. Он подумает…»

«Нет, не сейчас», – мысленно крикнула я, заглушая звучащие в голове слова.

Я загнала голос в самые дальние уголки сознания и вновь переключилась на Остина, большим пальцем обводя кружочки на его коже. Нечто сродни спокойной медитации.

Журчание воды в фонтане справа создавало гипнотический эффект. Время от времени ему вторило уханье совы, сидевшей где-то на яблоне. Я пыталась осознать происходящее. Я находилась в больнице и утешала Остина Карилло. А это место я ненавидела больше всего на свете.

В конце концов слезы Остина иссякли, и он задышал ровнее. Но я по-прежнему выводила круги на его коже. Лишь это помогало мне держать себя в руках.

Словно следуя моему примеру, пальцы Остина заскользили вдоль моего позвоночника, вверх и вниз.

«Он что, считает позвонки? Они достаточно выступают? А он… он…»

– Лекси? – пробился сквозь панику хриплый голос Остина, и палец мой тут же замер.

– Да? – нервно ответила я.