Когда мы падаем

Сурово, зато сразу ясно, насколько она серьезна.

Лив подождала, пока Мэл, прихватив сумку и стакан с водой, уйдет к себе, и повернулась ко мне.

– Хочу быть как Мэл, когда вырасту! – с улыбкой сказала она.

– То есть трудоголиком?

– Нет, всегда стоять горой за тех, кого люблю.

Я окинула взглядом ее растрепанные светлые локоны, посмотрела в огромные глаза, в которых отражались все ее мысли.

– Ты уже, – пробормотала я.

Но Лив не слушала. Она отвернулась, ее уже полностью поглотил предстоящий концерт.

Только вечером, когда стемнело и стало потише, мне удалось сосредоточиться на своих мыслях, я осознала, что меньше чем через неделю увижу Чжэ Ёна.

Неделю.

Я положила на живот книгу, которую читала, и глубоко вдохнула. Сердце возбужденно колотилось, мне было и радостно, и страшно. Я не знала, к чему готовиться. Будет ли это похоже на нашу первую встречу? Придется ли нам, встретившись вживую, сначала искать безопасные темы для разговоров, чтобы не оступиться? Или… все окажется легко и просто? Уютно и тепло, будто мы никогда не расставались? Все это по-своему давило на меня.

Знакомство с новыми людьми всегда вызывало у меня затруднения из-за неуклюжего этапа узнавания друг друга. Но и попросту закрыть глаза на все произошедшее? Такой вариант заставит меня чувствовать себя еще более неловко.

Зевнув, я захлопнула книгу и села. Комнату тускло освещала прикроватная лампа, мерцала гирлянда на книжных полках, которую я включала, когда хотела почитать в темноте. Возможно, это не лучшее решение для моих глаз – загадка, как я все еще обхожусь без очков, – но зато атмосферно и так легче погрузиться в историю. Можно даже представить, что все приключения, о которых я читаю, и правда где-то происходят.

Я встала с кровати, пол холодил босые ноги. Мой взгляд остановился на рисунке Хогвартса. После разговора с Чжэ Ёном я повесила его над столом. Почему именно он раз за разом привлекает мое внимание? Из-за книги? Она так много значит для меня? Или потому, что я тогда выплеснула в красках накопившиеся во мне эмоции?

Я горжусь им. Безоговорочно. И никакая критика не заставит меня передумать. Потрясающее чувство: я создала что-то, чем могу гордиться. Оно придавало мне уверенность и согревало. Вот, даже усталость отступила. Мне внезапно захотелось поделиться этим маленьким-большим мгновением – и на роль слушателя нашелся только один кандидат. Рука словно сама потянулась к телефону, лежащему на столе.

Я: Если бы ты прямо сейчас мог получить что угодно, любую вещь, что бы это было?

Сердце екнуло, когда на экране тут же высветился ответ.

Чжэ Ён: Любую?

Я: Любую.

Чжэ Ён: Кимчи.

Внезапный ответ, в первую секунду я даже не знала, как реагировать.

Я: Ты можешь пожелать буквально что угодно…. И выбираешь кимчи?

Чжэ Ён: Забавно, да? Но моя мама делает лучший кимчи из тех, что я пробовал! Я как раз думал об этом – целую вечность не ел кимчи. Мин Хо берет в дорогу столько рамена, что складывается ощущение, будто мы только на нем и живем.

Я: Звучит не слишком полезно.

Чжэ Ён: Так и есть. Но после концерта мы обычно настолько голодные, что уже все равно.

Я: Ясненько. Думаю, тебе повезло с желанием: кимчи наверняка есть в каждом корейском ресторане.

Чжэ Ён: Эх… Но я так удобно устроился. Не хочу вставать.

Он скинул фотографию. Три четверти изображения занимало белоснежное одеяло. Дальше виднелись задернутые темно-синие шторы.

Я: Выглядит уютно. Чуть ли не уютнее, чем у меня.

Чжэ Ён: Не верю.

Чжэ Ён: Я же был у тебя. Гирлянды на книжных полках – воплощение уюта.

Чжэ Ён: И не думай, что я не заметил плюшевого Симбу у тебя под подушкой!

Мой взгляд тут же упал на маленького преступника. У меня была привычка цепляться ночью за львенка, как за якорь. Днем его трудно заметить, ведь сплю я обычно на животе, спрятав руки под подушку.

Я: Для человека, всего раз побывавшего у меня в комнате, ты много заметил.

Чжэ Ён: И буду рад рассмотреть все еще внимательнее.

По рукам побежали мурашки… Вечер после Нью-Йорка. Это была катастрофа. А воспоминания о последующих днях – и того хуже.