Кодекс врача

Телефонная связь в Москве оставляла желать лучшего, обрывы соединения, шумы на линии – все это было обычным делом.

– Что случилось? – Я подошел к Вике, которая стояла над плечом разговаривающего диспетчера.

– Ничего не понятно. Позвонили из Кремля, но вдруг связь стала совсем плохой.

– Какой у вас тут цветник!

Россолимо удивленно покружил по комнате. Девушки из утренней смены передавали вечерним журналы учета, шла вялая перебранка на тему незаполненных граф.

– Из Кремля?

Для меня это было удивительно. В Кремле находился Окружной суд города, плюс официальная резиденция губернатора, в которой его обычно не было (вся движуха на Тверской), да храмы со священнослужителями.

Разумеется, я сходил в главную московскую достопримечательность сразу, как только поправился после болезни. Царь-пушку не нашел на привычном месте, а вот знаменитый колокол никуда не пропал. Правда, стоял он не на постаменте. У Тайницкой башни пристроили отводную стрельницу с зубцами и платформой наверху. На ней были установлены пушки. В праздничные дни отсюда над Москвой-рекой гремели залпы салютов и рассыпались огни фейерверков. Это да богослужения в церквях – все, чем мне запомнился Кремль. Ни тебе Дворца Съездов, ни власть предержащих в Сенате… Трава нескошенная, вдоль стен пасутся козы, коровки мычат. Не запустение, но до «яркого блеска рубиновых звезд» далековато.

– Как там маман? – Вика кивнула мне в сторону выхода, мы отошли.

Девушка хихикнула, поглядывая на то, как Россолимо пытается вникнуть в суть спора насчет журнала учета и выступить третейским судьей.

– Вроде успокоилась. Согласилась снять для тебя квартиру в правом крыле.

– Это же замечательно! – Талль молитвенно сложила руки на груди. – Чем я могу отблагодарить?

У меня было несколько неприличных идей, которые мигом пришли в голову при взгляде на пухлые губы девушки, но их я озвучивать не стал. Выбрал самую невинную тему:

– Расскажи, что за суаре такое? С чем его едят?

– Это званый вечер, – засмеялась девушка. – Его не едят. Из Франции к нам завезли недавно моду. Молодежь собирается вечером, музицирует, играет в карты, но без еды.

– Господин Баталов! – ко мне обернулась та самая бойкая румяная девица с конференции, Анастасия Злотникова. – Тут что-то срочное!

Я подошел, взял рожок в руки. Глухой мужской голос тараторил нескончаемое:

– Быстрее! Пожалуйста, Богом молю, скорее!

– Что случилось?

– Люди утопли!

– Какие люди? Сколько?

– А бог весть какие!? Плавали-с в Москва-реке по дурости… Школа плавания у них!

На той стороне трубки был явно кто-то немолодой, говорил и говорил. Дескать, он ходил, предупреждал, но какой-то итальяшка не внял, а теперь…

– Говори толком, где случилось! – закричал я, не выдержав.

– Так а я что? На Москва-речке, на набережной. Напротив Водовзводной башни Кремля.

Я передал рожок Анастасии, нажал кнопку звонка. Два раза. Для каждой бригады у нас было своя сигнализация. Два звонка – на выезд доктору Горбунову и фельдшеру Севостьянову.

– Господин Баталов! – Настя побледнела, переспросила: – Сколько?! Не может быть!

В комнате все замолчали, уставились на Злотникову. Та подняла на нас ошалевшие глаза:

– Больше десяти тел выловили. Еще дюжину человек ищут.

Вошел Горбунов за квитком вызова. И тут я завел бюрократию. Под копирку записывали, куда едет бригада, на что, время…

– Что случилось?

Доктор нас оглядел, тут я очнулся:

– Всех на вызов. Всех, кто есть!

На всякий случай нажал кнопку звонка, выдавая длинный сигнал общего сбора. Высунулся в окно, крикнул конюхам:

– Запрягайте всех!

Потом повернулся к девушкам-диспетчерам:

– Бегите по квартирам, будите Винокурова, Лебедева, Малышева. Всех ночных, кто отсыпается.

Как удобно иметь врачей под боком.

– Пятым пойду я, шестым, – повернулся к Россолимо, – вы, Григорий Иванович. Сможете нам помочь?

– Я?! – опешил завкафедрой.

– Статью про реанимацию читали? – Это я уже кричал на бегу, хватая за рукав Жигана. – Со мной в экипаж, санитаром. И ты. – Мой палец уставился на Вику. – Халат срочно, врачебный чемоданчик!

Подстанция ожила, послышались новые трели звонка, ржание лошадей.

Выезжали один за другим.

– А фельдшер? – спросила Вика и тут же предложила: – Разрешите, я?

– Хорошо, – согласился я. – Собирайтесь.

– Так я готова!

* * *

Вот не люблю я массовые уличные вызовы. Во-первых, вокруг обычно куча зрителей и советчиков. И врач не становится особо собранным и сосредоточенным, когда несколько десятков человек одновременно кричат, и каждый – свое. От зевак двадцать первого века нынешние отличаются только одним: у них нет телефонов. Так что не станем мы звездами ю-туба, не судьба.

Во-вторых, общий бардак. Все бегают, суетятся, кричат. До меня никто даже не пытался навести порядок. Если не считать вялых усилий городового, не пускавшего часть зрителей к месту трагедии. А оно было впечатляющим.

Хотя начало действия было у Большого Каменного моста, разворачивалось оно дальше по течению, ближе к Большому Москворецкому, в самом конце Софийской набережной. Именно там у быка зацепилась перевернутая лодка, на которой горе-спасатели пытались вытащить тонувших из воды.