Код «Уран» / Цитадель

Рик зашипел от боли, выронив талисман, вдруг распавшийся на две половинки. Одна осталась висеть на цепочке, другую Рик машинально положил на прикроватную тумбочку и уставился на палец, где выступила кровь на порезе.

Майя так и застала его — с пальцем во рту. Секунду назад она казалась радостной.

— Что случилось?

— Ничего. — Рик встал на ноги. — Просто порезался.

— Дай посмотрю.

— Пустяки…

Майя схватила его руку и повела к раковине — промыть ранку.

— Ну, как отдохнули?

— Отлично.

— Есть новости?

— Париж передавал привет. Сожалел, что ты не пошел с нами в акваторий. Он хотел показать нам музей древней живописи и скульптур, но Аврора утомилась, и я отвела ее спать.

— Как она?

— Все хорошо. Она такая милашка, не то что ее брат.

Рик и глазом не повел. Майя стала рассказывать про акваторий, досуговые залы для молодежи и маленьких детей, которые оказались счастливчиками из других нижних секторов: кто-то попал сюда по чистой случайности, кто-то благодаря своим способностям. Оказывается, в Совете есть особые люди, отслеживающие перспективных кандидатов в граждан Эпсилона. Майя даже нашла в толпе своего давнего знакомого по родному сектору, который считался без вести пропавшим. Думали, он провалился в мусоропровод. Девушка продолжала рассказывать свои впечатления, а Рик мрачно слушал.

Общество Эпсилона устроено весьма демократично. Каждый человек имеет право распоряжаться своими способностями так, как пожелает. Поскольку у них нет проблем с питанием, теплом и светом, люди сектора заняты не выживанием, а более возвышенными вещами, которые позволяют развивать культуру. В Эпсилоне очень ценится история человечества. Так Совет придумал способ сохранить память в случае глобальной катастрофы, если Главный компьютер выйдет из строя, а библиотека с архивами будет уничтожена. Для этого выбраны сто самых умных представителей сектора, которые взяли себе имена по названиям земных городов. Они объединены в некий Фонд — сообщество живой памяти, куда входит сам Париж и такие люди, как Лондон, Нью-Йорк, Москва, Гонконг.

— Представляешь? — восторгу Майи не было предела. — Но и это не все.

Она рассказала, что сектор разделен на условные древние государства, которые существовали когда-то на Земле. Их было много, все разные, со своими культурами и системой ценностей. Ученые из каждого такого участка сектора изучают историю той страны, за которой закреплены. Есть ученые-универсалы, которые пытаются понять устройство мира и строят разные гипотезы. Есть художники, поэты и музыканты.

Особенно Майю поразил уровень культуры Эпсилона: люди вежливы, добры, и с каждым можно говорить часами напролет о самых разных вещах. Правда, их не особенно интересует внешнее пространство. Видно, что их все устраивает и им вполне комфортно в этом уютном мире.

— Да, — сказала Майя, — они как будто топчутся на месте. Ученых не так уж много, по сравнению с большинством. Все любят играть и веселиться.

Майя выглядела счастливой; с блеском в глазах она смеялась над какой-нибудь забавной подробностью и тараторила, не останавливаясь, словно боясь забыть детали этого насыщенного дня. Рик чувствовал исходящий от нее запах пряностей.

Вдруг Майя упала на кровать, потянулась и зевнула:

— Что-то я тоже устала…

Рик присел возле кровати.

— Майя, — позвал он.

— Что? — Она почти спала, прикрыв веки. — Ты не против, если я останусь у тебя?

— Конечно нет.

— Спасибо. Чуть не забыла: Париж говорил что-то про мятежников. Мол, атаку мутантов отбили и теперь… теснят Корнеллиуса вниз, к реактору… Париж был очень доволен. Он пообещал, что Ахмеду не причинят вреда.

Рик сел на пол, спиной к кровати. Потом почувствовал на плече ее руку.

— Рик. — Она помедлила. — Мне холодно.

Он взял ее за руку. Ладонь была обжигающе горячей. Рик встревоженно вскочил, склонился над ней, потрогал лоб. Нет, вроде все в порядке. Теперь он сидел подле нее и внимательно смотрел в лицо — огненно-рыжие волосы разметало по подушке. Майя широко открыла глаза, ее сонливость как рукой сняло. Ладонь девушки сильно сжала его руку.

— Пообещай мне, — прошептала Майя.

— Что?

— Обещай, что не оставишь меня.

Рик долго смотрел в ее светлые большие глаза.

— Зачем ты просишь меня об этом?

— Мне страшно, — сказала она. — У меня сегодня весь день болит голова. Я попыталась прочесть надпись над залом досуга, но буквы расплылись в пятна. Париж долго рассказывал там что-то, но я не запомнила ни слова. Он говорил нам, а я кивала, но не понимала, о чем речь.

— Ты просто переутомилась под конец дня.

— Я забываю слова. Что происходит?

— Не знаю. Не бойся, это просто от переутомления. Утром встанешь как новенькая.

— Все равно обещай. — Она сжала его руку так сильно, словно повисла над пропастью, и Мать-тьма готова была принять ее в свое чрево.

— Обещаю, — тихо выдохнул Рик.

Майя некоторое время смотрела на него, а потом закрыла глаза. Рик сидел, не смея шелохнуться, пока она не задышала глубоко и ровно. Тогда он осторожно высвободился и на цыпочках вышел в коридор. Спать не хотелось.