Код Кощея

Когда, победив трех чудовищ и не найдя невесты, братья едут дальше, Буря-богатырь остается, превратившись в муху, и подслушивает разговор Чудо-юдиных вдов с их матерью-ведьмой. Они планируют месть трем Иванам. Вдова первого Чуда-юда собирается обратиться отравленной речкой в жаркий день. Вдова второго готовится стать садом с отравленными яблоками. Вдова третьего готова, дождавшись ночи, стать взрывающейся избушкой, ночлег в которой стоил бы трем Иванам жизни. На тот случай, если ни один из планов не сработает, Чудо-юдина теща собирается стать чудовищной свиньей, способной пожрать любого богатыря.

Вдовы и их мать, стало быть, виновны перед Иваном коровьим сыном в том, что затеяли убить его. Они должны быть наказаны. Буря-богатырь наказывает их чудовищными казнями: речку рубит мечом, так что вода превращается в кровь, сад тоже рубит, так что деревья кровоточат, рубит и избушку до тех пор, пока кровь не начинает хлестать из разрубленных бревен.

А вот свинье, прежде чем порубить ее в тартар, Буря-богатырь позволяет проглотить его братьев. А глотает свинья братьев, потому что те осмеливаются ослушаться Ивана коровьего сына и пойти не той дорогой, которую он указывает. Ослушиваются, как ослушались и прежде, уснув в избушке. И за ослушание получают наказание, но не от руки брата, а посредством свиньи.

Из этих обстоятельств мы можем вывести два типа наказаний, применяющихся в русской сказке. Для чужих в качестве наказания всегда используется смертная казнь, причем жестокая, с расчленением, четвертованием, сожжением и бог знает какими еще ужасами. К своим герой русской сказки никогда собственноручно никакого наказания не применяет. Если близкий человек провинился, герой русской сказки предоставляет судьбе наказать преступника, причем, когда кара уже почти свершилась, вмешивается и прекращает истязание в самый последний момент.

Третье в русской сказке наказание – экзекуция. Если чужих преступников в русской сказке неизменно казнят, если родных преступников подставляют под наказание третьим лицам, а потом спасают, то чужих преступников, долженствующих стать герою родными, бьют смертным боем до полной капитуляции и безусловного смирения.

Расправившись с Чудами-юдами, их вдовами и тещей, братья едут дальше искать невесту. И находят. Вот только приглянувшаяся Ивану-царевичу царевна не хочет замуж, пытается жениха отравить и прибегает для этого к помощи дедушки своего морского царя.

Тут, поскольку речь идет не о Чудах-юдах каких-нибудь, а о будущих родственниках, Буря-богатырь Иван коровий сын ведет себя сдержанно. Раскрыв заговор, Буря-богатырь срубает мечом голову морскому дедушке, но потом аккуратно приставляет голову обратно. А строптивую царевну Буря-богатырь порет последовательно железным прутом, медным и оловянным. И когда все три прута изламываются об царевнины ягодицы, пороть перестает.

В благодарность за прекращение экзекуции девушка преисполняется покорности по отношению ко всем трем Иванам и охотно выходит замуж за Ивана-царевича.

Сонный прецедент, или Закон о серебряном коне

Царь спит, и снится ему сон… В сказках с этим не шутят. Не только в русских сказках, между прочим: вообще для мифологического сознания сон властителя – это не глупость какая-нибудь, не смутный голос подсознания и не проявление либидо, как у нас, грешных. Сон помазанника Божия – это для мифологического сознания источник права. В снах мифологические цари сообщаются с пославшим их горним миром, и, следовательно, как только царь проснулся, в нашем бренном мире должны быть немедленно на основании монаршего сна проведены реформы.

Достаточно вспомнить библейскую историю об Иосифе Прекрасном. Там фараону и снятся всего-то семь тучных коров и потом семь тощих коров, которые пожирают тучных. Но как только фараон просыпается, на основании этого его сна (каковой, разумеется, безоговорочно признан вещим) немедленно меняется кардинальным образом фискальная система и система управления. По всей стране возводятся государственные хранилища зерна. Всякое крестьянское хозяйство в стране облагается огромным налогом. А управлять всем этим назначается никому не ведомый чужестранец, прежде служивший садовником и слугой. Если бы какой-нибудь сегодняшний властитель (даже диктатор) отважился на подобные реформы, его бы немедленно упекли в сумасшедший дом (даже диктатора). Но для мифологического властителя нет ничего естественнее, чем издавать законы на основании собственных снов, пусть даже это будут весьма эксцентричные законы.

В русских сказках – то же самое. Например, сказка «Иван крестьянский сын и мужичок сам с перст, усы на семь верст» тоже начинается с царского сна. Царь спит, и снится ему, что у него на дворе привязан к столбу волшебный конь: что ни шерстинка, то серебринка, а во лбу светел месяц – так в сказке описывают этого волшебного коня.