Код Иуды (СИ)

  Но, конечно, он этого не имел в виду. «Вы не хуже меня знаете, - сказал Хоффман, - что фашисты и большевики никогда не могут иметь общего дела. Это договоренность, вот и все. Удобство для обеих сторон. Гитлер, вероятно, ненавидит русских больше, чем англичан ».

  «Он никогда не ненавидел англичан», - сказал историк Кепа. Но мы уходим от сути. Вы не верите в то, что я говорю вам о русских? Тогда вы должны пойти и убедиться в этом сами. По крайней мере, я обращусь ».

  Когда женщина начала протестовать, Кепа сказал: «Вы бы видели, что он сделал сегодня».

  Но они были немцами, подумал Хоффман. Враг. Что, если бы они были русскими?

  «Я могу доставить тебя к реке», - сказал ему Кепа. «И я знаю людей на этой стороне реки, которые помогут тебе. У вас есть документы?

  Хоффман сказал, что да.

  - Фрауты, похоже, не особо задумывались о ваших бумагах. Но русские будут, а?

  «Это шанс, которым я должен воспользоваться, - сказал Хоффман, уклоняясь от вопроса. «Как мне добраться до реки?»

  «Ночью», - сказал Кепа и рассказал ему, как это можно сделать.

  *

  Немецкая штабная машина была спрятана под грудой ржавых машин на свалке.

  Когда на следующий день после битвы в деревне сгущались сумерки, Хоффман отправился туда с двумя другими партизанами; вместе они оттащили машину от места крушения.

  Сияла луна, и Хоффман видел, что она красива. Туристический Maybach с длинным капотом с низкой посадкой и кожаным капотом. В лобовом стекле была дыра, окруженная радиальными осколками стекла.

  «Прекрасный выстрел», - заметил один из партизан. «Прямо между глазами». Из сапога он снял серо-зеленую форму. «Водитель», - сказал он. «Он был шофером генерала, но с ним не было генерала, жаль больше». Оценивая Хоффмана, он сказал: «Оно должно тебе подойти. И мы смыли кровь ».

  Натягивая куртку, Хоффман подумал: «Ты русский, изображающий из себя чеха, изображающий из себя немца, который вскоре будет выдавать себя за офицера НКВД. Неплохо.'

  «Да, - сказал партизан, - почти подходит». Как портной, пытающийся скрыть плохой покрой, он дернул куртку. Затем он вручил Хоффману несколько бумаг. - Вас зовут Отто Штифф, вы рядовой вермахта. Прочтите эти статьи и запомните как можно больше из них. Направляйтесь на восток, и вы не ошибетесь. Удачи », и он ушел.

  Хоффман прочитал газеты при лунном свете, затем включил двигатель. Он сильно пульсировал. Чего партизаны не знали, так это того, что вождение было наименьшим из его достижений: студенты не водили те немногие машины, которые были в Москве, а в Лиссабоне никогда не было причин для практики.

  Он нашел задний ход и беспорядочно выехал задним ходом со двора. Затем он направился на восток в сторону реки Буг, демаркационной линии между Германской и Советской Польшей, в ста милях от него. И только когда он добрался до Седльце, на полпути, его остановили.

  Блокпост был примитивным, но эффективным: грузовик, припаркованный поперек дороги, и трое часовых охраняли пространство справа от него. По словам Кепы, номерной знак Maybach был изменен, но, если у немцев было описание угнанной машины, он был закончен; если имя Отто Штиффа было заявлено как пропавшее без вести, то его кончили дважды.

  Офицер блокпоста подошел к машине почтительно, но его отношение изменилось, когда он понял, что сзади нет никого важного.

  Он осветил факелом лицо Хоффмана. «Документы». Это был младший лейтенант средних лет с раздражительным лицом; блокпост, решил Хоффман, был высшей властью, которую он когда-либо имел.

  Он просмотрел бумаги и сказал: «Выходи, давай взглянем на тебя».

  Хоффман вылез из машины. - Значит, вас зовут Стифф. Откуда ты, Стифф?

  - Дрезден, - сказал Хоффман.

  «У меня есть звание».

  «Дрезден, лейтенант».

  - Что ты делаешь ночью в одиночестве, Штифф?

  - Идем за генералом, лейтенант.

  Хоффман не смог удержаться от саркастического акцента. Тупой.

  - Значит, вы привыкли проявлять уважение только к генералам?

  «Нет, лейтенант». На этот раз под контролем.

  «У вас странный акцент», - сказал офицер. «Я не слышал ничего подобного раньше».

  Хоффман, который вообразил, что его акцент был чисто берлинским, сказал: «Моя мать была полькой, лейтенант. Я вырос на польской границе, то есть на старой польской границе ».

  - А вы водите генерала? Офицер был удивлен, что дворняге разрешили водить высокопоставленного немецкого офицера.

  «Мой акцент не влияет на мое вождение, лейтенант». Опять глупо. Что на него нашло?

  Офицер повернулся к стоявшему рядом капралу. «Обыщи машину».

  Хоффман сказал: «Не думаю, что генералу это понравится, сэр». Его бумаги лежали под резиновой подкладкой в ​​багажнике; он чувствовал, как его сердце колотится.

  «Я совершенно уверен, что он поддержит любые меры безопасности, которые мы сочтем нужными».

  Хоффман вздохнул. «С уважением, лейтенант, вы не знаете генерала». Если бы они нашли бумаги, он мог бы просто выстрелить во всех троих из пистолета, спрятанного в его куртке. «Я должен забрать его, - он взглянул на свои наручные часы, - ровно через час. Через два с половиной часа он должен вернуться в Варшаву. График очень плотный, лейтенант.