Код имплементации: 40. Часть 1

– Это – нейростабилизатор. Он не даст тебе чувствовать всё, что ты чувствовала на «Сционе». – Артём, сжал её пальцы в своих. – Я не хочу, чтобы тебе было больно. – Поцеловал кончики девичьих пальцев. – Вся процедура займёт примерно двенадцать минут, то есть закончится гораздо быстрее, чем было на креонидянском линкоре. Но тебе будет казаться, что продолжительность твоего пребывания на корабле полностью совпадает с реальностью.

Ульяна кивнула. Медленно выдохнула, настраиваясь.

Сквозь прикрытые ресницы она наблюдала, как наехала на лицо крышка саркофага, как загорелось внутреннее информационное табло активации программы, как мигнул зелёным глазок видеокамеры. Подумав, девушка аккуратно отсоединила диод нейростабилизатора и заблокировала изнутри крышку саркофага.

Медленно выдохнула, погружаясь в состояние сенсорной стабилизации.

5

«Шлюзовая камера надсадно гудела, выравнивая давление и отлаживая программу биологической безопасности с линкором. Лепестки мембраны, распахнулись. Въедливый запах болота, прилипчивая тропическая влажность. Светлые лица с тонкими, почти ангельскими, чертами лица и холодными как арктический лёд глазами.

– Стажируешься под папочкиным крылом? На нормальные корабли не берут?»

Её собственный голос доносился откуда-то со стороны, отдавался в висках глухим эхо, рассыпался яркими подробностями, ускользнувшими от восприятия деталями.

«– Ты пахнешь так же аппетитно, – прошептал. – Когда всё закончится, мы поиграем…

Мерзкий смешок и липкие холодные пальцы. Сердце сжалось – сейчас последует удар ребром ладони по основанию черепа. Глухая боль-призрак отдалась в барабанных перепонках, в глазах потемнело. Лицо с силой впечаталось в обшивку стены. На мгновение она потеряла способность дышать и чувствовать. Ступор. Когда сознание вернулось, два конвоира уже заломили ей руки за спиной, а сапог Паля Сабо врезался чуть ниже подколенной чашечки, лишив возможности вырваться. Железная хватка на запястьях, вывернутые суставы. Её собственный хриплый вскрик, и опустившееся на плечи ощущение беспомощности. Из онемевших пальцев выскользнул энергон.»

Унизительное воспоминание, мерзкий запах подтухшей рыбы изо рта креонидянина, влажный, пропитанный болотом воздух, зависимость и понимание, что она для них – хуже, чем скотина. Поэтому следующее воспоминание – о том, как всё-таки вырвалась из их лап, как приложила Сабо под дых, как тот душевно распластался на полу, – принесло не просто радость. Истинное удовольствие. Пауков наблюдал, как на графике нейроактивности биопараметры ушли в оранжевую зону, с беспокойством посмотрел на видеомонитор – на переносице девушки пролегла глубокая вертикальная морщинка, под ресницами спряталась тревога.

Генетик проверил уровень активности нейростабилизатора, поставил на максимум, готовый в любой момент прервать процедуру. График Ульяны не изменился, замер в опасной зоне. Генетик нахмурился.

– Чёрт возьми, не действует, что ли? – озадаченно пробормотал. Пальцы нервно барабанили по столу. Он поглядывал на загрузочный диск: белая шкала медленно наливалась синевой.

И тут график сорвался в отрицательную зону.

Ульяна проживала тот день снова, фиксируясь на мелочах и деталях. Мерзкий шёпот Паля Сабо над ухом, его руки. Вот она, точка отсчёта.

«– Я с огромным удовольствием буду наблюдать, как из тебя будут вытекать остатки сознания. Как твой мозг расслоится до нейронов, рассыплется в пыль, в прах, в ничто. Чем ты и должна быть.»

Ульяна приготовилась.