Кочевая жизнь в Сибири

Наше путешествие в течение следующих нескольких дней после отъезда из третьего стойбища было утомительным и монотонным. Неизменная рутина нашей повседневной жизни в дымных корякских ярангах, однообразная равнина и бесплодие местности, по которой мы ехали, стали невыразимо утомительны, и мы с нетерпением предвкушали русское поселение Гижига в устье Гижигинского залива – Мекку нашего долгого паломничества. Чтобы провести больше недели с кочующими коряками, и не затосковать по дому, требует почти неиссякаемый запас психических ресурсов. Досуг и развлечения целиком и полностью зависят он вас самих! Ни ежедневная газета со свежим материалом для размышлений и дискуссий не оживляет долгие вечера у костра, ни войны, ни слухи о них, ни военные перевороты, ни политические споры не тревожат безмятежную атмосферу существования коряка. Удалённый на бесконечное расстояние, как физически, так и интеллектуально, от всех интересов, устремлений и переживаний, составляющих наш мир, коряк просто существует, как в раковине, в тихих водах своей монотонной жизни. Рождение ребёнка или женитьба, принесение в жертву собаки или, в редких случаях, человека, да нечастые визиты русского купца – вот самые выдающиеся события в его жизни от колыбели до могилы. Иногда, сидя у костра в корякском жилище, я едва вспоминал, что всё ещё нахожусь в современном мире железных дорог, телеграфа и ежедневных газет. Мне казалось, что каким-то волшебством меня перенесло сквозь время и сделало обитателем шатров библейских Сима и Иафета. Во всём, что нас окружало, не было и намёка на хвалёное просвещение и цивилизацию девятнадцатого века, и по мере того, как мы постепенно привыкали к условиям первобытного существования, наши воспоминания о цивилизованной жизни блекли и тускнели, как образы прошедших снов.

Глава XX

Корякский язык – Религия страха – Шаманские камлания – Убийство старых и больных – Оленьи суеверия – Корякский характер.

Долгое общение с кочевыми коряками дало нам возможность наблюдать многие их особенности, которые, вероятно, ускользнули бы от внимания человека случайного, а так как наше путешествие до Пенжинского залива было не богато событиями, то я приведу в этой главе все сведения, которые я мог собрать относительно языка, религии, суеверий, обычаев и образа жизни камчатских коряков.

Нет никаких сомнений в том, что коряки и другое могущественное сибирское племя, известное как чукчи, произошли от одного и того же рода и вместе мигрировали из своих древних мест обитания в места, где они теперь живут. Даже после нескольких столетий раздельной жизни они так похожи друг на друга, что их едва можно различить, а их языки отличаются друг от друга меньше, чем португальский от испанского. Наши коряки-переводчики без труда общались с чукчами, а сравнение словарей, сделанное нами впоследствии, показало лишь небольшие диалектические отличия их языков. Ни один из сибирских языков, с которыми я знаком, не имеет письменности, и, не имея определенного стандарта, они легко меняются. Об этом свидетельствует сравнение современного чукотского словаря со словарём, составленным В. де Лессепсом[75] в 1788 году. Многие слова изменились настолько существенно, что их трудно узнать. Другие, напротив, такие как «тин-тин» – лёд, «уттут» – дерево, «уингей» – нет, «ай» – да, и большинство цифр до десяти, не претерпели никаких изменений. И коряки, и чукчи считают пятерками, а не десятками – особенность, которая заметна и в юконских языках на Аляске. Корякские числа от 1 до 10 следующие: «ыннэн» – один, «ныччек» – два, «ныёк» – три, «ныяк» – четыре, «мыллынэн» – пять, «ыннан мыллынэн» – пять-один, «ныяк мыллынэн» – пять-два, «ныёк мыллынэн» – пять-три, «коньгайчынкэн» – пять-четыре, «мынгыткэн» – десять.

После десяти они считают десять-один, десять-два и т. д. до пятнадцати, а потом десять-пять-один… Больше двадцати их числа становятся настолько сложными, что легче было бы носить с собой полный карман камешков и считать с их помощью, чем произносить соответствующие слова.

Например, пятьдесят шесть – это «мыллынэн мынгыто ыннан-мыллынэн паёл», и после того, как всё это произнесено, это только пятьдесят шесть! Попробуйте тогда произнести по-корякски «двести шестьдесят три миллиона девятьсот четырнадцать тысяч семьсот один»! Правда, коряки редко имеют возможность использовать большие числа, а когда они это делают, у них есть много времени. Нам так и не удалось проследить никакого сходства между корякско-чукотским языком и языками, на которых говорили туземцы Аляски. Если и есть какое-то сходство, то скорее в грамматике, чем в лексике.