Кочевая жизнь в Сибири

В среду, 27 сентября, мы снова вышли в путь с двумя казаками, коряком-переводчиком, восемью или десятью людьми и четырнадцатью лошадьми. Накануне нашего отъезда выпало немного снега, но он не сильно повлиял на дорогу, а только предупредил нас, что приближается зима, и мы не должны ожидать более приятной погоды. Мы двигались вперёд как можно быстрее вдоль побережья Охотского моря, частью по берегу под скалами, частью по невысоким лесистым холмам и долинам, спускавшимся к побережью от центрального хребта. Так мы проследовали селения Аманино, Воямполка, Кахтана и Палана[65], меняя лошадей и людей в каждом из них, и, наконец, 3 октября достигли Лесной – последнего камчадальского поселения на полуострове.

Насколько мы могли судить, Лесная находится в 59°20 широты и 160°25 долготы, примерно в ста пятидесяти вёрстах к югу от корякской тундры и почти в двухстах милях по прямой от селения Гижига, которое в настоящее время было нашей целью.

До сих пор мы не испытывали особых затруднений в продвижении по полуострову, так как погода благоприятствовала нам, и естественных препятствий, чтобы остановить или задержать наше продвижение, было немного. Теперь, однако, нам предстояло двигаться по тундре, совершенно необитаемой и малознакомой даже нашим камчадальским проводникам. К северу от Лесной центральная гряда камчатских гор резко обрывалась в Охотское море длинной цепью высоких утёсов и отделяла нас от тундры кочевых коряков огромной неровной стеной. Этот горный хребет было очень трудно пересечь на лошадях даже в разгар лета, и, конечно, ещё хуже теперь, когда горные ручьи вздулись от осенних дождей, превратившись в пенистые потоки, а бури, предвещающие приближение зимы, могли начаться в любой момент.

Камчадалы в Лесной решительно заявили, что нет смысла пытаться пересечь этот хребет до тех пор, пока реки не замёрзнут и не выпадет достаточно снега, чтобы можно было использовать собачьи упряжки, и что они не желают рисковать пятнадцатью или двадцатью лошадьми, не говоря уже о собственной жизни, в подобной авантюре. Майор сказал им скорее выразительным, чем вежливым тоном, что не верит ни единому слову из этих рассказов, что горы надо пересечь, и что они должны и обязаны идти. Им, очевидно, никогда прежде не приходилось иметь дело с таким решительным и упрямым человеком, каким оказался майор, и, посовещавшись между собой, они согласились попробовать с восемью разгруженными лошадьми, оставив весь наш багаж и тяжёлое снаряжение в Лесной. Сначала майор не хотел этого слушать, но, подумав, решил разделить наш небольшой отряд на две группы: одну – обойти горы по воде на вельботе с тяжёлым багажом, а другую – с двадцатью разгруженными лошадьми. Предполагалось, что дорога через горы будет проходить вблизи морского побережья, так что сухопутная партия большую часть времени будет находиться в прямой видимости с вельботом, и в случае, если одна из сторон столкнется с какими-либо серьёзными поломками или непредвиденными препятствиями, другая сможет прийти ей на помощь. Примерно в середине горного маршрута, к западу от главного хребта, протекает небольшая речка Шаманка, и устье этой реки было условлено как место встречи двух групп на случай, если они потеряют друг друга из виду во время штормов или туманной погоды.

Майор решил плыть с Доддом на вельботе, а мне поручил командование сухопутным отрядом, состоявшим из нашего лучшего казака Вьюшина, шести камчадалов и двадцати ненагруженных коней. Были изготовлены флаги, установлены условные сигналы, тяжёлый багаж погружен на вельбот и большую лодку из тюленьей кожи, и рано утром 4 октября я попрощался с майором и Доддом на берегу, и они отчалили. Когда лодки скрылись за выступающим утёсом, мы пустили лошадей вскачь, быстрым галопом пересекли долину и через ущелье в горах вступили в необитаемую местность.

Дорога первые десять-пятнадцать верст была очень хорошая, но я с удивлением обнаружил, что вместо того, чтобы вести нас вдоль берега моря, она уходила прямо в горы, в сторону от моря, и я стал опасаться, что наши договоренности о взаимодействии окажутся бесполезными. Полагая, что в первый день под веслами и без ветра вельбот далеко не уйдет, мы рано разбили лагерь в узкой долине между двумя параллельными горными хребтами. Я попытался, взобравшись на невысокую гору позади нашей палатки, увидеть море, но мы были по крайней мере в пятнадцати верстах от берега, и моря не было видно из-за скалистых вершин, многие из которых достигали высоты вечных снегов. Было довольно уныло ночевать в лагере без весёлого Додда, я обнаружил, что скучаю по его добродушным шуткам и смешным историям, которые до сих пор озаряли долгие часы нашей лагерной жизни. Если бы Додд мог прочесть мои мысли в тот вечер, когда я сидел в одиночестве у костра, он был бы доволен, что его общество оценили по достоинству, а его отсутствие было ощутимым.