Мизуками исполнил её поручение так спокойно – точно так же спокойно, как выполнял и все предыдущие, что Лидия основательно задумалась, не получится ли заодно разузнать побольше об арендаторах и содержимом других отсеков хранилища…
В среду, шестого ноября, уже перед самым закрытием Лидия явилась в банк в сопровождении графа Мизуками и Эллен. Работник банка проводил всех троих к лестнице.
Шурша чёрными шёлковыми юбками, блестящими, как мушиное брюшко, и закрыв лицо вуалью, Лидия направилась по безлюдному подземному коридору, освещённому яркими электрическими лампами, к двери под номером двенадцать. Работник подробно объяснил, как проходит вскрытие камеры хранилища, и Лидия подозревала, что на выходе её со всеми полагающимися приличиями обыщет женщина – сотрудница банка. Сердце в груди неистово колотилось: Симон-«Эстебан» наверняка будет в ярости, когда узнает, что она нарушила ту паутину секретности, которой он старательно себя окутал.
Вероятно, это станет концом их дружбы; вернее, той странной тени дружбы, которая вовсе не могла возникнуть – но всё же возникла. И если сейчас он слышал её шаги или чуял её запах сквозь дрёму, то наверняка проклинал последними словами.
Однако ему прямо сейчас могла грозить опасность.
Той ночью, когда они виделись в последний раз, в глазах Исидро отражался страх.
Договор об аренде не солгал: в камере и впрямь обнаружился всего один предмет – огромный дорожный сундук с медными уголками, обитый коричневой кожей. Достаточно большой, чтобы внутри поместился человек. Значит, одежду и книги вампир хранил где-то ещё…
В общем-то вполне в его духе – обосноваться в банковской камере по соседству с их гостиницей, подумалось Лидии, пока она закрывала за собой дверь.
Вытащив из сумочки посеребрённый футляр, миссис Эшер откинула с лица вуаль и нацепила очки.
Сундук был закрыт – Лидия подозревала, что изнутри, а наружные замки выполняли сугубо декоративную функцию. Снаружи всё ещё светило солнце, хотя сюда, под землю, не проникал ни один лучик. Вампир наверняка сейчас спит.
После того как Лидия закрыла дверь, в камере повисла невыносимая тишина.
Она как-то спросила у Исидро, сколь многое слышат и чувствуют вампиры во время дневной спячки. Тот ответил просто – «сон вампиров не похож на сон людей».
«Простите меня…»
Глубоко вдохнув, Лидия ухватилась за крышку сундука и потянула вверх.
Та поддалась – легко и бесшумно.
А внутри не оказалось ничего.
Глава шестнадцатая
Разрушенная часовня возле старого французского кладбища – так сказал Исидро.
Нанятый Джеймсом рикша знал, как туда добраться. Этот район в своё время нещадно изрешетили пушки ихэтуаней, так что большая часть зданий была отстроена заново, уже по западному образцу. Оставив рикшу дожидаться возле ступеней нового собора и подкрепив свой наказ дополнительными пятнадцатью центами, Эшер направился к развалинам часовни, которые выглядели так, словно туда многие годы никто не заглядывал.
Луна постепенно убывала, а фонари в лавках на улице Шунчжимэнь в это время уже почти не горели. После заката хунтонги Пекина окутывала настолько густая тьма, что описать её смог бы лишь тот, кому хоть раз довелось там побывать.
Блёклого света жестяного фонаря едва хватало, чтобы разглядеть противоположную сторону улицы. Пока Джеймс шагал к часовне, ему подумалось, что он, конечно, немало рискует сейчас – но, с другой стороны, с тех самых пор, как он приехал в Китай, его жизнь в каком-то смысле напоминала комара, сидящего на руке Судьбы.
Добравшись до крыльца часовни, он остановился, чтобы нацепить на шею серебряное распятие, купленное уже давно, на заре его общения с вампирами. Эшер достаточно быстро уяснил, что мощь святого символа напрямую зависит от качества серебра, из которого тот отлит – по крайней мере, когда речь идёт о защите от кровососов, так что под шарфом и воротником постоянно носил серебряные цепочки. Однако сейчас крестик требовался вовсе не для защиты.
Помимо распятия Эшер вытащил из кармана небольшую жестяную коробочку, подаренную Карлебахом перед прибытием в Китай, в ней лежали перетёртые травы, липковатые, с горьким запахом, от которого у Джеймса мигом прояснялся ум и начинало быстрее колотиться сердце. Вампирам же запах путал мысли и вызывал сонливость – а в схватке даже доли секунды могут иметь решающее значение.
Внутри часовня оказалась сплошь завалена обломками. Всё мало-мальски деревянное уже давно растащили на дрова местные жители. Волну гнева, обрушившуюся на западных миссионеров, пережила только статуя Девы Марии, стоявшая в нише справа от центрального алтаря. Подняв фонарь повыше, Джеймс разглядел её лицо – когда-то его опалили, отрезали нос и выковыряли глаза, но недавно статую отреставрировали, покрыв свежей штукатуркой и аккуратной росписью.
Её губы по-прежнему растягивала улыбка.
Вынув из кармана свечу, Эшер подпалил её от огонька фонаря, водрузил на алтарь и опустился перед ним на колени, молитвенно сложив руки.