Княжья доля

Поначалу он предвкушал, как спустя полчаса будет изрекать неразумному отроку о том, что сие знамение было не чем иным, как карой господней за кощунственное неверие. Однако длилось это всего несколько секунд. Почти тут же он с ужасом понял, что ситуация из рук вон и на самом деле это испытание господь послал не иначе как ему самому.

«Что ж за дым такой бесовский?» — мелькнуло у него в голове, когда он окончательно изнемог в тщетных попытках поднять руку, чтобы подхватить безвольно падающего Миньку.

Дабы собраться с духом, он начал было читать молитву, однако сумел одолеть всего три слова:

— Отче наш! Иже…

Сознание его постепенно меркло, а вместо дальнейших слов молитвы почему-то лезло на язык некое мерзкое ругательство, которое отец Николай последний раз изрек лет десять назад.

«Иду на суд твой, господи», — искоркой мелькнула в мозгу последняя мысль, и он отключился.

Будто окончательно наевшись своей последней жертвой в лице отца Николая, дым почти сразу начал рассеиваться и спустя всего минуту исчез окончательно, но, странное дело, не оставил после себя на грязном полу заплеванного тамбура ни одного тела, словно он их проглотил, подобно какому-нибудь огромному доисторическому чудищу, и даже успел переварить.

Проводнику Фариду, выскочившему с бутылкой в тамбур, осталось только пару раз безнадежно крикнуть: «Славка, ты где?!» — и, махнув рукой на несостоявшуюся сделку, идти спать в служебное купе.

Глава 14 Тайная вечеря

Ты в этом веке одинок.
Я тоже одинокий странник.
Конечно, наша встреча — праздник.
Жаль, праздник не положишь впрок.

Леонид Ядринцев

Какое-то время, пока все гости молча насыщались — а при виде богатого разнообразия щедро разложенной на столе снеди довольно-таки быстро утих даже неугомонный Минька, — Константин разглядывал пестрое сборище.

Даже странно, ведь совсем недавно он ликовал и был безмерно счастлив, повстречав Стрекача, а потом Вячеслава и Миньку, а вот теперь, призадумавшись, испытывал легкое разочарование.

Всем присутствующим предстояло стать его верными помощниками в тех нелегких задачах, которые он себе наметил, а много ли будет с них толку?

Вот священник. По возрасту самое то, расцвет сил, даже на добрый десяток лет старше самого Константина, то есть житейского опыта в избытке, но что он может, что он знает? В семинарии его, скорее всего, учили только тому, как правильно молиться, в какой последовательности совершать богослужения и прочему в этом же духе.

Может быть, дела духовные и важны, но сейчас Константина больше бы устроило, если бы он был специалистом в чем-нибудь более приземленном, мирском.

Кроме того, ему и с этими делами придется изрядно переучиваться, что куда тяжелее, чем обучаться заново, и прожитые лета тут уже не подспорье, а, скорее, помеха, тормоз.

Переучиваться же непременно придется, поскольку сейчас, по сути, вся Русь, образно говоря, живет по-старообрядчески, так что, скорее всего, язык нынешней Библии в сравнении с той, которая была известна священнику, имеет изрядные отличия.

Сам Вячеслав молод, так что из него, наверное, можно будет вытянуть немало пользы. Собственный спецназ в дружине никогда не помешает.

Но, с другой стороны, нынешние вояки примут его за своего лишь после того, как он на деле покажет себя одним из лучших, если не самым лучшим, а сейчас ему по всем основным дисциплинам светят сплошные неуды. Обращение с лошадью — два, стрельба из лука — кол, искусство владения мечом — опять пара, и т. д. и т. п.

Надо заметить, что школьная терминология, как правило, всплывала в сознании Константина именно в моменты рассуждения и анализа происходящих событий. Это ему помогало привести мысли в порядок и даже в самых сложных ситуациях прийти к самому оптимальному решению.

Вот и сейчас он мыслил, используя привычные термины:

«Ну приставлю я к нему толковых репетиторов, ну подучат они его малость, но выше четверки он ни по одной позиции не продвинется, хотя, с другой стороны, человек он военный, по духу ему все это близко должно быть, так что как знать, как знать. Но опять же характер уж больно непростой, чересчур ершистый. И как он ухитрился продержаться с таким характером в армии?»

Константин еще некоторое время разглядывал светло-русого Вячеслава, который как раз в задумчивости почесывал свой тонкий, породистый, с заметной горбинкой посередине нос, не зная, что бы такого ухватить повкуснее, и пришел к окончательному выводу, что этот хлопчик, пожалуй, все-таки сможет ему кое в чем подсобить, но опять-таки в будущем.

Затем он перевел свой взгляд на малолетнего изобретателя, хотя как раз на него и смотреть-то особо не хотелось. Разве что полюбоваться непомерно здоровым аппетитом — никак молодой организм отчаянно требовал калорий для роста.