Княжья доля

Глаза девчонки радостно вспыхнули, но она тут же опустила их и засуетилась, меняя ему на голове тряпку, и без того холодную, на совсем ледяную.

— А где все? — растерянно прошептал Костя, ожидая увидеть возле себя кого угодно, но только не ее.

— А кто все-то? — осведомилась она.

— Ну князья, слуги там, холопы, смерды, — начал было перечислять он, но она прервала его:

— Будет с тебя и меня одной покудова. Да ты лежи, лежи. Тебе ни в коем разе вставать нельзя. Силов покамест набирайся.

— Так ты совсем одна? — не унимался он.

— А с кем же мне еще тут быть? — ворчливо поинтересовалась она.

— А стреляли же? Кто стрелу-то пустил? — ничего не понимал Костя.

— Я и пустила, — буркнула она. — А ты думал, я только скотину могу наговорами портить да на метле летать? А я эвон чего еще умею. — И, уже потише, задумчиво произнесла: — Вишь, яко оно бывает, князюшко. Искал ты меня, искал, а нашел — едва от смертушки своей ушел.

— Очень надо тебя искать, — шепнул он тихо.

Громко говорить Костя не мог, сил не хватало, но она расслышала и, возмущенно повернувшись к нему, напустилась с упреками:

— Ты соли, да не пересаливай. Или я вовсе дурка? Знамо дело, решил найти и поймать. — И горько добавила: — А я уж той ночью и впрямь тебе поверила.

— Чего же сбежала тогда? — не удержался Костя.

— А так, — махнула рукой она. — Думаю, вдруг проспится, а поутру опять лапать полезет. Кто вас, князей, разберет. А ты эвон, облаву, яко на зверя лесного, устроил. Сам же сказывал — отпущу поутру, вот я и ушла, только чуток пораньше, а ты…

— Мы на охоту ездили. — Говорить было неимоверно трудно, но объяснить хотелось. — Медведь был здесь, шатун. Людей драл. Ну и поехали. А у меня лошадь понесла, вот я и попал сюда. А про тебя я сказал, что отпустил.

Она пристально посмотрела зелеными глазищами и удивленно, даже как-то радостно заметила:

— Ай и впрямь не врешь. Да ты лежи-лежи, отдыхай, — и захлопотала возле него с удвоенной энергией.

Впрочем, долго молчать было явно не в ее натуре, и она тут же принялась упрекать Костю:

— Ох и нежные вы, князья, телесами. Подумаешь, кожу на ноге слегка царапнуло, и сразу без сил свалился. У меня дед был, так его всего шатун изломал, а он сам кишки в брюхо засунул, подпоясался и бегом до избы. Вот это да.

— Так уж и бегом? — усомнился Костя.

— Ну не бегом, — чуточку поправилась она. — Ползком. Но добрался ведь. Так то живот, опять же кишки. А ты вон от одной царапины разлегся. — И тревожно спросила: — Ты наверх-то поднимешься ли? А то ведь я тебя не допру, тяжелый ты жуть. И так вся упарилась, пока из ручья вынимала.

Только теперь он понял, что так ласково журчит чуть ли не рядом с ухом. Оказывается, ручей.

Он попробовал приподнять голову, и тут же перед глазами все поплыло. Сквозь наплывающую мутную пелену Костя успел расслышать только тревожный вскрик маленькой ведьмачки.

Второй раз без сознания он пробыл недолго и, очнувшись, вновь безропотно принялся выслушивать упреки в свой адрес. Потом она утихла и, глядя на него, коротко предупредила:

— Ты тока помереть не вздумай.

— Да что ты? От царапины-то, — прошептал Костя непослушными губами, но она, хмурясь, на этот раз не стала продолжать свое ворчание.

Вместо этого ведьмачка нерешительно покачала головой, сокрушенно заметив:

— Кровищи с тебя натекло, как с порося трехгодовалого. С того и боюся. Ты яко мыслишь, ищут тебя?

— Обязательно, — заверил он, уже не пытаясь поднять голову.

— Боюся, тут они не пойдут, — усомнилась она и, придя к какому-то не очень приятному для себя выводу, безапелляционно заявила: — Нельзя тебе тута, никак нельзя. Уж больно место худое. В народе ентот вражек гиблым кличут, а еще мертвым. Слыхала я от баушки своей, будто тут такие черные дела творились, кои к ночи вовсе не след поминать.

— Это из-за… — Не договорив, Константин выразительно кивнул наверх, намекая на разбойников.

— Ежели бы так, иное бы сказывали, — не согласилась Доброгнева. — К тому ж их еще о позапрошлое лето тут вовсе не было, егда я сбирала кой-что в ентих местах, потому и ныне от погони решила здесь скрыться. Чаяла, днем не сыщут, а ближе к ночи перейду в иное. — Немного помолчав, она выдала еще одно доказательство: — И травы тута худые растут, да так буйно…

— Зачем же тогда ты их собирала? — вяло отозвался Константин.

— Иное худое, ежели его самую малость в зелье добавить, тож на пользу обернуть можно, — пояснила девушка и подвела итог: — Не-э, никак нельзя тебе тута долго. Стало быть, будем вместе наверх лезть.

— Может, ты одна?

— А тебя бросить? — Она горько усмехнулась и добавила: — Может, я и ведьмачка, а тоже своего бога в душе имею. Ты мне, значит, добро, а я… — Она обиженно махнула рукой. — Не чаяла я, князь, что ты меня за таковскую считаешь.

— Да нет, — пояснил он свою мысль. — Одна ты быстрее вылезешь и кого-нибудь позовешь на помощь. Сама же говоришь, не справиться тебе со мной.

— Это верно, — кивнула она и, тяжело вздохнув, тряхнула копной нечесаных волос. — Ну будь по-твоему. А я мигом обернусь. Сперва только меч тебе принесу, а то мало ли.

— А сама?..