Княжья доля

Наконец, устав носиться за неподатливой добычей по всей поляне, оставшиеся двое стали действовать так, как следовало бы с самого начала. Они перекрывали пути к отступлению, постепенно загоняя жертву к самому краю крутого и глубокого оврага.

Когда до него осталось не больше метра, последний бандюга с дубиной, решив схитрить, подскочил и ударил Костю не наотмашь, а как бы вдоль, целясь в правое плечо и намереваясь свалить с кручи.

Константин успел присесть и, так же как и несколькими минутами ранее, сделал выпад мечом, распарывая разбойнику пузо.

После этого он, выпрямившись, удачно парировал очередной удар атамана, но это был, как оказалось, ложный замах. Основной удар был нанесен здоровенным тесаком, и от него Костя увернуться не успел.

Распоротая правая штанина стала быстро пропитываться кровью, вместе с которой из него стали уходить силы. Это он почувствовал по тому, как потяжелел в руке меч, как трудно стало отпрыгивать или, наоборот, наседать на обрадованного вожака бывшей волчьей стаи.

Успев еще несколько раз вяло отмахнуться от ударов атамана, Костя понял, что силы на исходе, к тому же, завидев, что он еле держится на ногах, размахивая дубинкой в здоровой руке, на помощь атаману поспешил еще один бармалейчик.

Он был уже рядом с главарем шайки, когда Константину все-таки удалось поднырнуть под разящий меч вожака и, полоснув по его левой руке с зажатым в ней ножом, тут же воткнуть ему свой клинок прямо в пах.

Атаман тупо уставился на него и… зачем-то ухватился за лезвие, не давая выдернуть его из раны, а в это время последний из оставшихся в живых разбойников уже занес над головой Орешкина дубинку.

Костя в это время, уже отчетливо сознавая, что явно не успевает, тем не менее с какой-то идиотской упертостью тащил на себя меч вместе с вожаком, который продолжал его стойко держать рассеченной до кости ладонью, но тут что-то коротко тюкнуло того, что с дубинкой, в спину.

Поначалу Костя даже не сообразил, почему, вместо того чтобы опустить ее на боярскую голову, средневековый бандит попятился и зашатался. Лишь потом, когда тот, силясь устоять на ногах, пошатнувшись, повернулся к Константину вполоборота, он увидел стрелу, торчащую у разбойника из спины, и понял, что помощь все-таки подоспела.

Меч, который Костя по инерции продолжал тащить из мертвого атамана, наконец легко поддался, и он, не выпуская его из рук, шагнул назад, но не упал на землю, а, встретив под ногами пустоту, полетел в овраг.

* * *

В лето шесть тысяч семьсот двадцать четвертое от Сотворения мира, в месяц студенец[9], в день Касьяна злопамятного, поиде княже Константине на охоту со князьями и тамо, заплутавши в лесе, узреша татей во мнозе великом, числом до пяти десятков, но не испужался, а вступиша в сечу с ими и, один будучи, побиша их бессчетна, аки святой Егорий на коне восседаючи.

И токмо един тать с помочью диавола возмог ему рану тяжку нанесть. Но бысть княже духом могуч и призваша он, видючи, како алая руда из чресл ево истекает, светлое воинство божие и с именем Исуса на устах еще пуще татей злобных разиша, покуда силы бысть.

И до той поры разиша, пока и последний из них дух не испустиша.

Опосля же деву, коя злодеями полонена бысть, из темниц сырых на свет божий выводиша и спасаша.

Одначе чрез рану ту тяжкую, коя в битве удалой руцею поганаго богоотступника нанесена бысть, великыя множества руды алай вытекла, и изнемог княже.

Из Владимиро-Пименовской летописи 1256 г.

Издание Российской академии наук, Рязань, 1760 г.

* * *