Князь. Всадники ночи

– По молодости, княже, я лишь свой живот оберегал. А ныне и твой тоже. Надевай!

Зверев смирился, влез в тяжелые жаркие доспехи, вернулся к огню, возле которого бессмысленно суетился коротышка, и зычно спросил:

– Илья! Ты бочку то купцу Чекалину вернул? То его добро, не наше. Как он без бочки тут останется?

– Нет!!! – взвизгнул Чекалин. – Я не останусь! Я с вами пойду!

– Куда ты с нами? Мы к Великим Лукам путь держим. А тебе, помнится, в другую сторону.

– Нет! Не надобен мне более Дорогобуж! – закрестился купец. – Не хочу! С вами! Чур меня, не останусь один! Не останусь!

– Коли так, – не стал больше подшучивать над Семеном Зверев, – поведешь вместе со всеми повозки. Первым пойдешь. Дорогу, надеюсь, помнишь?

Путники подкрепились, запили жирную мясную кашу сладким сытом, и вскоре обоз медленно пополз обратно, в сторону «стратегического» тракта Дорогобуж – Великие Луки.

Пахом оказался прав: дожди отступили. Редкие кучерявые облака лишь изредка накатывали на солнце, даря земле короткую прохладу, после чего горячее Ярило опять обрушивало вниз весь свой жар. Над полями и лугами поднимался хорошо видимый белесый пар, макушку под волосами припекало, тело же оставалось мокрым, как от дождя. Как не вспотеть, когда на тебе войлочная шкура в полтора пальца толщиной! В такой одежде зимой, в морозец щеголять, а не в канун Кузьмы и Демьяна⁵ разгуливать.

За лугами дорога ненадолго ушла в густой до черноты еловый лес, но уже через версту снова оказалась на богатых, давно не кошенных лугах. Еще два часа пути – впереди показался мосток через ручей, совершенно неразличимый в густых зарослях таволги и осоки. Здесь люди устроили небольшой привал, перекусив и дав отдых лошадям, а после полудня двинулись дальше, неспешно наматывая на колеса пыльные проселочные версты.

От зноя глина успела застыть до прочности асфальта, телеги больше не вязли, катились ходко, и теперь людям приходилось поторапливаться, чтобы не отстать от своей добычи. Андрей повеселел: у него имелся надежный проводник, он больше не боялся завязнуть в какой нибудь низине – и в запасе оставалась еще целая неделя до полнолуния. В общем, судьба повернулась к нему лицом.

– Приближаемся, – оглянувшись на скачущего рядом с обозом князя, громким шепотом сообщил Семен Чекалин. – Версты через три усадьба будет.

– У у, – усмехнулся Андрей. – За три версты всякое случиться может. А чего шепотом говоришь?

– Дык, княже, странно сие… Усадьба богатая. И вдруг – пустая. Ни холопов, ни подворников на хозяйстве, ни скотины. Разве так бывает?

– Умеешь ты настроение подпортить, купец… – Князь дал Аргамаку шпоры и умчался вперед.

Три версты туркестанский скакун пролетел, как птица – в один миг. Усадьбу боярина Калединова князь увидел еще издалека. Размером немногим менее отцовской, она прочно обосновалась в излучине реки, поднимаясь над полем белых и желтых кувшинок метров на пять: три метра – земляной вал, еще два – бревенчатые стены. Если прибавить то, что неведомая протока имела ширину не меньше десяти саженей, – укрепление надежное. Его, почитай, только с одной стороны оборонять при нужде придется. Над стенами возвышались кровля дома и два православных креста: над луковкой рубленого храма и над острой шапкой колокольни. Видать, прочие постройки были заметно ниже.

Не доезжая до усадьбы примерно полверсты, Зверев свернул к воде, спешился, ослабил Аргамаку подпругу, но к реке не пустил: горячий после галопа, запариться может. Так и стоял, удерживая скакуна под уздцы и наблюдая за маленькой боярской крепостью. Ворота открыты – хоть и одна только створка, – неподалеку пасется табун в два десятка лошадей. Двое пастухов: один с кнутом, в длинном черном кафтане, второй – в светлой косоворотке, маленький. Подпасок, что ли? Оба ходят. Значит – живые. Над воротами, свесив через бревно руки, стоит холоп в темной шапке и белой рубахе, смотрит в сторону Андрея. Без пики, без брони. Да оно и понятно – жара. Холоп отступил назад, глянул во двор, вернулся на место. Значит, тоже жив. Ни лихоманка, ни упыри не сожрали.

– Вроде нормальная усадьба, – пожал плечами князь. – Наплел чего то купец, намудрил. Испугать, что ли, хотел? Ладно, Аргамак, пошли. Напьешься – пастись пущу. Пока еще остальные доползут…

Обоз он встретил перед поворотом дороги. Остановил, приказал холопам натянуть поверх брони полотняные рубахи, сам набросил на плечи епанчу – не война ведь, зачем местных жителей железом пугать? Неладное подумать могут. Семену Чекалину красноречиво покрутил пальцем у виска – после чего приказал трогаться.

Однако в усадьбе, как оказалось, тоже подготовились к встрече: когда путники поравнялись с табуном, дорогу им преградили двое мужиков и баба, держащая на полотенце большущий круглый хлеб.

– Доброго вам пути, гости дорогие, – дружно поклонились они. – Прошу к нам завернуть, откушать чем Бог послал, в баньке попариться, отдохнуть с дороги.

– Не было никого! – бочком, словно краб, подбежал к Аргамаку купец и остановился возле стремени. – Вот те крест, княже, заперты были ворота. И тишина.