Князь Олег

— Не говори о проклятиях, сыночек, так нельзя, — пытаясь отвлечь сына от болезненного состояния, улыбнулась Экийя и провела рукой по стене. — Светлый дух, мой Святовит, скажи, о чем ты хочешь предупредить мою семью? — Она присела на корточки рядом с сыном и пристально вгляделась в ту часть стены, которая была на уровне лица Аскольдовича. Сын закрыл свое лицо ладонями.

Экийя не отводила от стены взора. Немного погодя на стене забрезжило светлое облачко, и внутри его она увидела фигуры близких ей людей, спускающихся к какой-то реке, где началась кровавая сеча.

— Нет! — закричала Экийя что. было сил, и на ее вопль сбежалась вся стража дома.

Бледная Экийя безумно раскачивала головой в разные стороны, крепко прижимая к себе сына, и повторяла только одно слово: «Нет! Нет! Нет!»

Стражники недоуменно обшарили всю комнату, привели для гневного спроса няньку, дрожащую от страха и ничего не понимающую, но Экийя не могла от ужаса, охватившего все ее существо, что-либо произнести и молча смотрела на суету и переполох охраны.

— Мама! Ты же говорила, что Святовит нам поможет! — вдруг пролепетал напуганный Аскольдович и вернул Экийю к действительности.

Она поцеловала сына в лоб, крепко обняла его за плечики и резко приказала стражникам:

— Найдите Аскольда, позовите его домой и без него не возвращайтесь!

Стражники побледнели: найти Аскольда в русальную ночь!

— Идите! — гневно потребовала Экийя, видя на лицах стражников нежелание выполнить ее приказ, и сурово добавила: — Не то я сама вам голову снесу! — топнула она ногой, и те наконец-то двинулись к двери.

Экийя задумалась. Ежели Святовит который день подряд извещает семью Аскольда о ее дальнейшей судьбе, значит, боги ничего уже изменить не могут. Такова воля свыше! А как же изменить волю богов? Да, семейных молитв к Святовиту она знала множество! Это были молитвы о сохранении здоровья отца, сына и матери. Это были молитвы о сохранении благополучия ее дома. И она задабривала своих богов жертвами, чтобы они ее ничего этого не лишили. Значит, нужна другая молитва! Но где? Неужели прямо у изваяния Святовиту, там, где молится сам Аскольд, Бастарн и Дир, а другим — не место? Тем более женщинам!..

Экийя погладила сына по голове и твердо сказала:

— Мы попробуем это сделать вместе с тобой, сынок, и прямо у Святовита попросим его избавить нашу семью от бед и несчастий!

— Но к Святовиту имеют право подходить только мужчины! — шепотом напомнил Аскольдович. — Отец говорил, что детям и женщинам Святовит не внемлет!

— Я знаю, сын, — устало возразила Экийя, — но мы будем очень усердно просить Святовита снизойти до нашей мольбы, может, он и сжалится над нами.

— А может, лучше дождаться отца, поведать все ему, и пусть он вымолит у Святовита защиту нашей жизни! — с явным страхом перед всесильным божеством проговорил Аскольдович, глядя на мать умоляющим взором.

— Почему ты боишься Святовита? Ты же защитник мой и своей будущей семьи, — грозно проговорила Экийя, стараясь не выдать сыну своего страха перед Святовитом. Сказано ведь жрецами: от рождения женщина поклоняется богине Мокошь и богу Радогосту. Мокошь дает ей здоровье, семью и детей, а Радогост — мужа и радость в любви! Чего ты еще хочешь, женщина? Посягнуть на удел мужчины? Не гневи богов! Тебе уготована твоя судьба, ей и повинуйся!.. Но тот мужчина, который должен в одно мгновение отвести роковой удар злой судьбы от своего семейного очага, не слышит зова своей семьяницы! Он слеп и глух к зову своего сына. Он потерял чутье своего сердца. И я не могу больше ждать, ибо боги, которые известили меня о предстоящей беде, смотрят на меня своим испытывающим взором. Я не могу бездействовать. Радогост мне этого не простит.

Экийя взяла сына за руку и убежденно изрекла:

— Я знаю, что надо сказать Святовиту! Пошли!

Она вывела княжича из дома и повела его в южный угол двора, где в тени вишен, ясеня и каштанов на особом постаменте возвышался Святовит. Четырехликое изваяние встретило своих необычных просителей с каменным равнодушием и заставило правую руку княгини, державшую горящий факел, взмокнуть от напряжения и нервной дрожи. Сын, чувствуя волнение матери, вцепился в ее левую руку дрожащими ручонками и не сводил глаз с ее бледного как полотно лица. На огромный каменный лик сурового бога Аскольдович никак не мог заставить себя взглянуть хотя бы одним глазом. Все его существо, казалось, просило прощения у всемогущего бога за то, что он нарушил древний запрет и вместе с матерью свершает преступное святотатство.

А мать, пересилив свой страх, подняла повыше факел и всмотрелась в лико Святовита с южной стороны.