Князь оборотней

Хакмар с Донгаром изготовились к драке, Аякчан развернула вокруг себя завесу из мельчайших Огненных шариков. Но сильные, опытные жрицы всей Огневой мощью уже хлестали по девушке, закладывали виражи, обходя ее с боков… А если Синяптук еще и заемную силу Айбансы с Дьябыллой в ход пустит… Аякчан с ними двумя и в прошлый раз не справилась…

«Какие еще Айбанса-Дьябылла? — рыкнул Князь-Медведь. — Ты — мать-основательница Храма! Медведица среди жриц!» — ярость, дикая, неуправляемая, та, что заставляет кинуться на мамонта и вырвать ему хобот голыми руками, затопила Хадамаху. Недолго думая, он всю ее, до капли, слил в Аякчан! Родовая багровая ярость племени Мапа хлынула в девушку, как грохочущий водопад, наполнила до краев, приподняла, сделала огромной, так что ее тень накрыла лес и затмила горизонт.

Хадамаха снова почувствовал, что летит, несется с немыслимой скоростью и… Лапы его подломились, и он грудью и брюхом ударился о твердый лед. Он все так же стоял на вершине ледяной горы, и так же плыла она вниз по реке. Далеко-далеко позади над тайгой вставало голубое Огненное зарево — до самого неба! А потом загрохотал хохот — звонкий, радостный, девичий хохот, от которого Верхние небеса закачались, как лодка в шторм, и вскипел Огонь в Нижнем мире!

— Донгар! — злобно процедил сквозь зубы Князь-Медведь, совсем по-человечески вытирая морду лапой. Шерсть была насквозь мокрой от горячего пота. — Шаман паршивый со своими погаными предсказаниями! Как ты там говорил: «Теперь мы совсем разойтись не можем?» Не мог понятнее объяснить?

Придется всерьез заняться подготовкой совместных боевых действий Мапа, Амба и крылатых — ведь поганый черный шаман вещал про грядущий День и бой!

Эпилог, где духи Огня, Земли и Океана думают, что все идет по их плану

Нам поручили уничтожение людей-зверей? Вот и выполняйте! — равнодушно бросила жрица Кыыс тысяцкому храмовой стражи.

— Выполнение данного приказа не представляется возможным в связи с массовым бегством преступников на льдине и отрезавшим нам путь Голубым огнем! — глядя точно поверх макушки Кыыс, пролаял тысяцкий.

Жрица поморщилась:

— И вы собираетесь это докладывать в Храм? Голубой огонь, защищающий преступников, осужденных волей Храма Огня? Или Огонь ошибся — что невозможно, или Храм — что вовсе невероятно, или… тысяцкий врет? Как думаете, во что поверят в Храме?

Храмовый тысяцкий продолжал смотреть поверх головы Кыыс, но выражение лица его стало затравленным.

— Вот что я могу вам предложить — исключительно по моему доброму расположению, — подчеркнула жрица. — Прежде чем кого-то уничтожить, его надо найти, верно? Вот и поищите! Прочешите окрестные леса, найдите стойбища преступников… засаду там оставьте… Если делать все неспешно и основательно, то… может статься, к вашему возвращению Храму уже будет неинтересен результат вашей миссии. Я так думаю, в Храме очень скоро станет не до вас, — добавила она.

Из груди тысяцкого вырвался едва слышный облегченный вздох.

— А как же… черный шаман? — понизив голос, рискнул напомнить он.

— Какой шаман? — изумленно поглядела на него Кыыс.

— У жрицы Синяптук был приказ…

— Жрица Синяптук — больная женщина, — строго сказала жрица Кыыс. — К сожалению, мы, жрицы, очень тяжело переносим полное лишение Пламени и выжигание нашего дара к Огню. — И она поглядела на десять тел, лежащих у ее ног. Все десять женщин были одеты в белые храмовые рубахи, но… в их волосах не осталось ни единой голубой пряди. — Этим бедняжкам теперь еще придется искать себя в новой жизни, — протянула Кыыс, с откровенным злорадством разглядывая одну, маленькую и толстенькую. — Для начала им стоит освоить что-нибудь простенькое — вроде мытья полов. Буровую надо приводить в порядок.

— А ну как удерет? — обеспокоился тысяцкий, разглядывая ту же самую толстую жрицу.

— Да пожалуйста. Тайга большая. Особенно для тех, кто больше не умеет летать. — Кыыс щедрым жестом обмахнула окрестные елки. — Можете разбить на вырубке свой лагерь. И когда кто-нибудь из ваших стражников освободится — спешить не надо, нет-нет! — пусть перетащит этих женщин ко мне. Я буду на Буровой. — И, кивнув, жрица сквозь полусгоревшие ворота направилась во двор.