Князь оборотней

— Без золота… безумного шамана возьму, — недовольно проворчал Брат. — Слабый совсем, мстить нельзя.

— Без золота и возьмем, — кивнул Хадамаха мягко, но непреклонно изымая из рук отца мешок. И повернулся к Донгару с Хакмаром. — Вот! — он протянул мешок с золотом. — Нам на островах с кем, с медузами торговать? А в Столице вы без него не обойдетесь. Там много, ведь еще дед начал копить — на черный День.

— День черный — мой День, — кивнул Донгар, без всякого стеснения принимая мешок.

— Ты… — отец открывал и закрывал рот, будто не медведь, а рыба. — Отдал? Вот так взял и…

— Будешь со мной спорить? — мрачно зыркнул на него Хадамаха.

— Он не будет, — твердо сказала мама, беря отца за локоть.

— Не будет, — рыкнул Брат, забрасывая на свободное плечо Канду.

— Все вы против меня! — с горечью произнес отец. — Ишь, нагрузился! — неодобрительно поглядел он на Брата. — Лучше бы на Буровой поглядел, может, там нам что сгодится.

— Нет! — рявкнули одновременно Хадамаха, Хакмар и Донгар.

— А правда, что с Буровой делать? — напомнила о себе Уот. — Может, мне жриц Рыжего огня себе тоже завести? — она поглядела на всеми забытую жрицу Кыыс.

Жрица дернулась, будто хотела сбежать:

— Не надо, Огненная! Из меня уже делали…

— Нет! — твердо сказал Хакмар. — Хватит с Сивира жриц! Рыжий огонь нам, кузнецам! Мы — справимся, и не вырвется он у нас, и черную воду в жилы закачивать не придется. И с Голубым мы как-нибудь помиримся.

Уот с сомнением хмыкнула:

— Ты ж уходишь в Столицу?

— Он уйдет в Столицу, а оттуда придут другие люди, — проговорил Донгар. — Правильные. Как Хакмар. Как мой отец. Ему бы тоже лучше быть кузнецом, а не жрецом. Тогда все было бы хорошо…

Хадамаха поглядел на тело Донгарова отца и вдруг понял — как у старых людей седина, волосы мертвого продергивали ярко-рыжие нити. Он поглядел на Хакмара… и увидел густую, почти багровую рыжину, в которой уже совсем исчез темный цвет волос кузнеца.

— Откуда они возьмутся, другие? — с сомнением спросила Уот.

— Не знаю, однако, — развел руками Донгар. — Не мое дело — знать. Но чувствую! Мы — туда, они — оттуда!

— Останешься здесь! — вдруг сзади прозвенел голос Аякчан. Девчонка висела в воздухе, и ее палец властно указывал на жрицу Кыыс. — Останешься и дождешься, пока явятся эти… оттуда… которых Донгар только что нашаманил! И проследишь, чтобы Буровую не разграбили! Будешь жрицей-хранительницей… все равно к Королеве тебе сейчас возвращаться опасно, — уже мирно закончила она.

— В этой девочке — мое Пламя! — растроганно всхлипнула Уот.

— Да, мать-основательница, — покорно кивнула Кыыс, но Аякчан уже отвернулась от нее, не сомневаясь в послушании. Спикировала с небес, с налета обняла Хадамаху за плечи и прижалась щекой к щеке. — Думал уехать, не попрощавшись? — шепнула она в самое ухо. — Помни, твоя Калтащ в Океане Седны к тебе прийти не сможет… так что, если эта моржиха клыкастая тебя чем обидит, я ее сама найду! — И круто ушла вверх, в небеса.

Хадамаха все равно успел увидеть слезы в ее глазах.

— Думает, мы совсем расходимся, — усмехнулся Донгар. — Не понимает — теперь мы совсем разойтись не можем.

Хадамаха глянул на него мрачно — мудрый шаман! Чем изрекать, лучше бы прямо предупредил, что его тут в князья произведут — он бы родное стойбище десятой дорогой обошел.

— Ты теперь князь, Хадамаха…

По больному бьет — сейчас сам огребет. Напоследок.

— Вот. — Донгар протянул ему скрученный корешок, опутанный пестрыми нитками, явно надерганными из вышивки Амба. — Я ж обещал амулет, чтобы к тебе чужие духи невидимые подобраться не могли. К князю всегда духов подсылать будут. И чужие будут, а свои… свои так вдвойне будут. Учи своих быть вместе. И сражаться — вместе. Бой будет, Хадамаха. Будет День, и будет бой. — И Донгар скользнул в сторону.

Хадамаха проводил его недоуменным взглядом и сам ухватил Хакмара за рукав:

— Слышь, Хакмар… Вы как до Храма доберетесь — узнайте, кого из подозреваемых… ну, кого из верховных жриц долго не было? Кто тут у нас мог старой жрицей прикидываться, понял? И за Донгаром присмотри. Калтащ говорила, ему нельзя какое-то двенадцатое посвящение проходить! И вообще, много силы им, черным, вредно! Они от нее дуреют.

— Не волнуйся, справимся, — кивнул Хакмар и, точно как мама, добавил: — Как-нибудь…

Хадамаха до боли сжал кулаки, так что лезущие наружу медвежьи когти впились в человеческие ладони. Круги привычной багровой ярости вертелись перед глазами. Ну, родовичи, ну, драчуны и скандалисты, вы еще пожалеете, что оставили меня здесь! И дружить я вас научу, и сражаться вместе! Я вас всех построю!

Из зарослей начали выбираться нагруженные тигры — быстро же они смотались, бегом небось бежали! Из кустов напротив вылезали Мапа.

— Надо же, успели! — вставая с пенька, хмыкнула Седна. — А я так надеялась, что Храмовые воины подоспеют раньше, всех вас перебьют и не придется выполнять обещание! — Она досадливо махнула рукой и велела: — Спускайтесь к реке. На лед!