Князь Игорь. Витязи червлёных щитов

Охранник испуганно съёжился, втянул голову в плечи и сразу отстал на половину туловища коня, чтобы не быть на глазах хана и, вместе с тем, не пропустить ни единого его повеления.

К полудню передовые отряды подошли к Ворскле и с ходу, не останавливаясь, перемахнули по льду на другой берег. И почти одновременно на ветвистом дубе-нелине[79], что высоко поднимался над лесом, вспыхнул огонь и смолистый дым черным столбом поднялся в синее небо.

Кончак, вне себя от бессильной злости, поднял коня на дыбы.

- Проклятье! Уруская вита! Не удалось скрытно прорваться до Сулы! - И закричал охране: - Немедленно погасить! А их сторожу поймать и привести ко мне!

Сотня всадников, поднимая снежную пыль, помчалась туда, где всё сильнее клубился, взвиваясь над лесом дым. Вскоре пламя погасло, а дым начал медленно рассеиваться.

- Поздно, - процедил сквозь зубы Кончак, спускаясь на звонкий лёд реки.

Навстречу ему примчался гонец.

- Ну? - сурово встретил его хан.

- Погасили!

- Сам вижу… А где полонённые?

Тот съёжился, как под ударом. Глаза испуганно забегали.

- Их нет, великий хан… Урусы успели бежать. Их было двое… И у них четыре свежих коня… Наши гонятся за ними по следу.

- Гонятся!… - со злобой повторил Кончак слова гонца, будто тот был виновен, что не удалось захватить урусов. Раздражённо, едва заметным жестом отослал его от себя.

Два дня половцы двигались от Ворсклы к Хоролу. Всё время Кончак сутулился в седле, ни с кем не заговаривал, а на обращения к нему отвечал односложно. Тяжёлые мысли теснились в его голове.

Хотя сила собрана у него великая, рисковать он не хотел. Когда ещё только выступил из Тора, надеялся с ходу захватить Переяславль и осадить Киев. Это было возможно при условии, если удалось бы напасть неожиданно. Но теперь ясно, внезапно нанести удар урусам не получилось. Конечно, с той поры, как просигналили их дозорные, в Переяславле и Киеве непрестанно бьют колокола в набат. Святослав, безусловно, успеет собрать дружины князей. Прежде всего призовёт брата Ярослава да Игоря Северского, и встретит его, Кончака, немалыми силами: сам Святослав, Рюрик, Владимир Переяславский, Ярослав Черниговский, Игорь Северский с братьями… Много, уже много! А ещё может позвать князей смоленских, волынских, турово-пинских… Нет, допустить этого нельзя!

На Хороле, против Лубна, он внезапно занемог. Его трясло, ломило поясницу. Ноги мёрзли, голова раскалывалась от боли.

Он повелел выбрать удобное место и стать кошем. Надеялся здесь побороть болезнь. Отсюда послал нарочных к Ярославу в Чернигов - клятвенно предлагая мир и дружбу. С посланцами направил князю-сребролюбцу дорогие подарки - трёх жеребцов, саблю дамасской стали, сшитый лучшими ромейскими портными наряд стоимостью в сорок серебряных гривен.

Приманка весомая. Клюнет ли?…

2

Дружины Святослава и Рюрика собирались в Киеве и на его околицах. Конные отряды и санные обозы, что везли припасы для людей и коней, пробивали сюда дорогу по рыхлому снегу, останавливались на постой в отведённых им местах.

Князь Рюрик, шустрый и беспокойный, целыми днями носился на взмокшем коне от одного стана к другому - наводил порядок в войске. Князь Святослав слал грамоты князьям и воеводам, чтобы привлечь к походу как можно больше сил.

С каждым днём прибывали всё новые и новые отряды. Киев и киевская земля выставили всех, кто владел мечом, луком и копьём. Собирал свою дружину и ополчение в Переяславле и Владимир Глебович. Со дня на день ждали прибытия черных клобуков хана Кунтувдея, идущих с Роси. Святослав каждый день писал в Чернигов брату Ярославу, чтобы тот не медлил. Давно тянулась эта напряжённая переписка Святослава с Ярославом, но последний юлил, прямо не отвечал.

Узнав, что Кончак перешёл Ворсклу, Святослав снова послал письмо: «Брат, а помоги мне!» На это Ярослав, который уже получил от Кончака богатые подарки и уверения, что половцы хотят всегда быть в мире и дружбе с черниговским князем, ответил: «Аз есмь послал к ним мужа своего Ольстина Олексича, а не могу на свой муж поехати!»

Горячий, как все Ольговичи, Святослав взорвался, братца на чём свет стоит ругал:

- Проклятущий Ярослав! Он, вишь ли, послал Ольстина с ковуями[80], обещая ему, что не примет участия в походе, а теперь нам пишет, что не может идти на Кончака потому, что боится, как бы тот не перебил послов, если он пойдёт. Эх, Ярослав, Ярослав! Если б ты не братом единым моим был, послал бы свои полки на Чернигов, чтобы проучить тебя! Выгнал бы я тебя из белокаменных палат черниговских и пустил бы по миру нищим-изгоем!… Ярослав, Ярослав!…

Итак, один из сильнейших русских князей откололся, поставив под угрозу успех всего похода.

Святослав написал письмо Игорю: «Брат, я с войском выступаю в последнее воскресенье месяца февраля на безбожного Кончака, что стоит за Лубном на Хороле. А сбирай, брат, свои храбрые дружины да иди на помощь мне! Жду тебя под Лубном!» И послал гонцом опытного и разумного гридня Говьяду.

Гонец без промедления помчался в далёкий Новгород-Северский.